Радмила сначала внимательно смотрела из окна на гостей, а потом, глядя в чашу с водой, стала разглядывать морщинку у себя на лбу.
В это время мамка с расческой бегала за Даниилом, уговаривая княжича причесаться.
– Нет, пусть меня матушка причешет! – капризничал ребенок.
– Матушка занята…
– А-а! Она не занята, не занята!
Радмила смирилась и начала распутывать его длинные, кудрявые волосы.
В комнату заглянула ключница Стеша.
– Там новгородцы приехали во главе с князем Владимиром. Теперь весь дом разорят, нехристи.
– Язык попридержи, – оборвала ее княгиня. – И поди проследи, чтоб гостей как следует приняли.
А сыну мягко сказала:
– Иди, Данилушка, поздоровайся с братом.
– Ох, рассердится великий князь, – шепнула мамка.
– Что ты сказала? – крикнула на нее Радмила. – В этом доме только я могу судить, что нравится, а что не нравится моему мужу. Впредь думай, что говоришь, а то сошлю в людскую.
И, оправив подол, княгиня вышла переодеваться для встречи гостей. Сегодня это было особенно тягостно – кокошник сползал набок, а роскошный пояс не сходился на талии.
– Надо бы, матушка, поменьше кушать, – причитала Стеша. – Поясок-то туже стал.
– Да и сама чувствую, Стешенька, – вздохнула Радмила. – Это все Марфа со своими пирогами. Да и князь стал реже ходить… А что еще вечером одной делать? Только квас пить.
Во время обеда Владимир словно чего-то ждал, вопросительно глядя на отца. Но тот не торопился, ел со вкусом, то и дело отхлебывал вино, которое подливал ему в чашу Мирон. Наконец Владимир не выдержал:
– Ты если ругать собрался – начинай уже, а то кусок в горло не лезет.
– С чего ты взял, что я тебя буду ругать? – спросил князь, словно нарочно в этот момент отрезая себе большой кусок мяса.
– А чего тогда моих людей отослал? И женки твоей я за столом не вижу.
– Что мне тебя ругать? – пожал плечами Ярослав. – Поздно уже, надо было раньше. И не ругать, а пороть как следует, тогда, может, кой-чего понимал бы сейчас.
– Да я и так все понимаю.
– Так что ж ты тогда творишь?! – с раздражением воскликнул Ярослав. – Думаешь, половцы нам с рук спустят то, что ты и твои остолопы кровожадные с их селением сотворили?!
– А ты что, боишься?! – усмехнулся Владимир.
– Молчи! – Ярослав треснул кулаком по столу. – Ты знаешь, в каком мы сейчас положении. Слева – татары, справа – литовцы. Третий враг нам сейчас не по силам.
– Нельзя же вечно терпеть… – немного помолчав, начал Владимир.
– Мы не терпим, мы силы копим! До времени.
Внезапно дверь распахнулась.
– Я велел никого не пускать! – рявкнул князь и, увидев младшего сына, сразу помягчел. – Сынок, ты что тут делаешь? Где твои мамки?
– Я пришел поздороваться с браткой. – Даниил смотрел на Владимира восторженно. – Ой, какой! А я такой же буду, когда вырасту?
– Надеюсь, ты будешь умнее, – буркнул князь.
Дверь снова распахнулась, и в залу вплыла Радмила, приветливо улыбаясь Владимиру.
– Приветствую дорогого гостя!
И сразу повернулась к мужу:
– Прости, господин мой, мамка за малым недоглядела.
– А ты поиграешь со мной в лошадки? – спросил Даниил, которого уже уводили.
– Посмотрим, – неопределенно ответил Ярослав.
– В лошадки? – удивился Владимир. – Со мной ты никогда не играл.
– Мне тринадцать было, когда ты родился. Я сам только что игрушки бросил, – вздохнул Ярослав.
Во время обеда и после него Ярослав вспоминал те давние годы своей ранней юности, когда присутствие на военных совещаниях с лихвой заменяли ему игры в войну со сверстниками. Вот и сегодня князь удалился на совещание в приемную залу. Еремей, его советник, показывал собравшимся карту, где было отмечено число юношей, пополнивших рекрутский набор.
– Удельные князья чуть что, за помощью во Владимир бегут. А как своих молодцев в княжеское войско присылать – так тут они вроде как сами по себе.
– А сами молодцы чего хотят?
– Известно чего, – хмыкнул Еремей. – Лежать на печи, есть калачи.
– Значит, надо им объяснить, что служба в княжеском войске слаще, чем калач!
– Так чем слаще-то, кормилец? – спросил Еремей.
– Ну, во-первых, жалование, конь хороший. И главное – воля, Еремей! Воля вольная! – глаза князя вдохновенно сверкали. В этот момент он смог бы убедить любого. – Что дома их ждет? Дома жизнь наперед расписана. А тут, если повезет, можно подвиг совершить, мир увидеть. Девки опять же дружинников любят.
– Это хороший довод, – усмехнулся Еремей.
– Надо только пораньше их от дома отзывать, а то к шестнадцати годам уж и жена на шее висит, и дети по углам плачут, и хозяйство заведено. Какая уж тут воля.
Раздался топот, и в залу вбежал дружинник.
– Батюшка-князь, к тебе гонец из Рязани!
– Зови, – велел Ярослав.
Появившийся вестник бросился в ноги князю:
– Великий князь! Дошло до нас, что татары к нам едут. Посольство от хана Берке.
– Кто именно едет? – помрачнел Ярослав. – Неужто сам хан?
– Хан-военачальник Менгу-Темир, племянник Берке.
– Зачем они опять? – нахмурился и Еремей. – Недавно ж дань уплатили.
– Надеюсь, не за тем, о чем я думаю, – загадочно проговорил князь.
В этот день приехала еще одна делегация – посольство из Суздаля. Все было как обычно: суета прибытия, конюхи, девки, снующие с напитками к спешившимся всадникам, прислужники, помогающие перенести тюки с вещами.
Радмила и Ярослав ждали на крыльце, когда к ним подойдет брат князя Борис со своей женой Устиньей. Радмила с интересом разглядывала ее – в ладно скроенном сарафане, красивых сапогах, Устинья выигрышно смотрелась на фоне Радмилы, несмотря на все ухищрения жены Ярослава.
– И как она умудряется? – шепнула княгиня Стеше.
– Голь на выдумки хитра, – буркнула ключница.
– Здравствуй, брат! – Ярослав обнял Бориса. – Спасибо, что приехал так скоро, дело важное.
Устинья с коротким поклоном поцеловала Ярославу руку, тот тоже обнял ее и расцеловал в обе щеки.
– Уже тридцатый год пошел, а все как девка! – воскликнул он.
– Здравствуй, князь! Ты тоже все молодеешь, – кротко ответила Устинья. – И груз забот тебя не гнет, не ломает.
– Гнет, милая. А сломать меня нельзя – я железный!
Ярослав подмигнул Борису, но тот даже не нашел в себе сил улыбнуться.
– Что-то ты, золовушка, все худеешь да бледнеешь? – ласково спросила княгиня. – Болела чем или князь тебя совсем не кормит?
– Кормит, да я сама не ем, – ответила гостья. – Зато ты, матушка, пополнела, порумянела – сразу видно, у мужа, как у Христа за пазухой.
Большей обиды было трудно себе представить, но княгиня не подала виду.
– Ну, идемте в дом, – пригласил князь – Тебя,