Во вторник они были уже в Шарм–эль–Шейхе, на Синайском полуострове. В отеле были целых три бассейна, салон красоты, два бара, девять теннисных кортов и достаточно охраны, чтобы остановить целую армию исламских фанатиков. В первый вечер Жаннин и Филипп решили немного прогуляться по пляжу. Несмотря на то что отель был забит под завязку, других отдыхающих видно не было. Светила луна. Они сошли с мощеной дорожки, огибавшей отель, и ступили на мягкий, еще теплый песок.
Потом полиция установила, что нападавших было минимум трое. Они были вооружены ножами и металлическими прутьями. С Жаннин сорвали ожерелье — жемчужины раскатились по песку — и золотое обручальное кольцо. На шею Филиппу накинули петлю, один из убийц запрокинул его голову, а другой перерезал горло и несколько раз ударил ножом в грудь и в ноги. Он истек кровью за несколько минут. В рот Жаннин засунули кляп из куска простыни, который заглушил ее крики. Ей тоже перерезали горло. Ее руки были покрыты страшными кровоподтеками, на животе и бедрах остались следы от ударов металлическим прутом.
Молодая канадская пара, проводившая в соседнем отеле медовый месяц, заметила какое–то движение на пляже и расслышала сдавленные крики мадам Мало, но не смогла ничего разглядеть в тусклом свете убывающей луны. К тому времени, когда они добежали до места преступления, люди, напавшие на пожилых французов, растворились в ночи. Сцена выглядела поистине страшно. Египетские власти почти сразу же замяли дело. Было решено, что это спонтанное убийство, совершенное «гастролерами», и что подобное вряд ли может повториться снова.
Глава 3
Взять человека на улице не труднее, чем зажечь сигарету, говорили ему. Ожидая начала операции в микроавтобусе, Аким Эррахиди был уверен, что справится со всем на отлично.
Был конец июля, понедельник, поздний вечер. Объекту было присвоено кодовое имя Холст. Четырнадцать дней они наблюдали за всеми его передвижениями. Телефонные разговоры, электронная почта, спальня, машина — команде были известны все подробности жизни объекта. Аким не мог не признать, что парни, которые занимались сбором информации, проделали блестящую работу. Они не упустили ничего, продумали каждую деталь. На сей раз он имел дело с профессионалами, и разница действительно была огромной.
Рядом с ним, на водительском месте, сидел Слиман Нассах. Он постукивал пальцами в такт какому–то мотивчику, звучавшему на радио RFM, и в красочных деталях рассказывал, чем бы хотел заняться с Бейонсе Ноулз.
— Какая задница, чувак! Дай мне всего пять минут с этой сладкой задницей.
Он нарисовал в воздухе контуры столь притягательной для него части женского тела и сделал вид, что подносит ее к своей ширинке. Аким засмеялся.
— Выруби это дерьмо, — коротко приказал босс. Он сидел на корточках возле боковой двери, готовый в любую минуту сорваться с места. Слиман выключил радио. — Холст в поле зрения. Тридцать секунд.
Все произошло так, как ему и говорили. Темная улица, срезанный путь, большая часть Парижа давно спит. На другой стороне улицы Аким увидел объект. Он собирался перейти дорогу возле почтового ящика.
— Десять секунд. — Босс был в ударе. — Помните, никакого членовредительства.
Секрет успеха состоял в том, чтобы двигаться как можно быстрее и производить как можно меньше шума. В кино обычно все выглядело наоборот: крики, вопли, тяжелые удары, бойцы подразделения SWAT[1] с устрашающе–черными автоматами на плечах, крушащие стены, швыряющие светошумовые гранаты. «Это не про нас, — сказал босс. — Мы делаем все по–тихому, без шума и пыли. Мы открываем дверь и хватаем Холста. И так, чтобы никто этого не видел».
— Пять секунд.
Из рации донесся женский голос: «Все чисто». Это означало, что в поле видимости нет случайных свидетелей.
— Пошли.
Это было даже красиво. Отточенные движения, отрепетированные действия, как в балете. Когда объект Холст поравнялся с той дверью, возле которой сидел Аким, одновременно произошли три события. Слиман завел мотор, Аким выскочил наружу, а босс отодвинул боковую дверь микроавтобуса. Если даже объект и понял, что сейчас произойдет, отреагировать он не успел. Левой рукой Аким обхватил его за шею, зажав при этом рот, а правой приподнял вверх. Босс сделал все остальное: он подхватил объект за ноги, и вместе они сунули тело в автобус. В мгновение ока Аким забрался следом и захлопнул дверь — они отрабатывали захват десятки раз. Объект уложили на пол.
— Поехали, — спокойно скомандовал босс таким тоном, будто покупал билеты на поезд.
Слиман вывел автобус на улицу.
Вся операция заняла меньше двадцати секунд.
Глава 4
Томас Келл проснулся в чужом доме и в чужой постели, но в городе, слишком хорошо ему знакомом. Было одиннадцать утра; на дворе стоял август; прошло восемь месяцев с тех пор, как он был вынужден оставить свою работу в Секретной разведывательной службе. Ему было сорок два года, он находился в очень плохих отношениях со своей сорокатрехлетней женой и пребывал в ужасающем, невообразимом похмелье, по дикости и яркости сопоставимом разве что с репродукцией Джексона Поллока, висящей на стене его временной спальни.
Черт возьми, да где же он? В голове у Келла роились какие–то смутные воспоминания: вечеринка в Кенсингтоне по случаю чьего–то сорокалетия, набитое такси, бар на Дин–стрит, ночной клуб у черта на куличках, в Хэкни. После этого — полный пробел.
Он откинул одеяло и увидел, что, оказывается, спал в одежде, но без брюк. В одном углу комнаты были свалены игрушки и журналы. Том поднялся с кровати, безуспешно поискал стакан с водой и раздвинул шторы. В горле у него пересохло, а голова раскалывалась, и он невольно поморщился — свет показался ему слишком ярким.
Было серое, ленивое, влажное утро. Как выяснилось, Том провел ночь на втором этаже таунхауса, расположенного на тихой улице неизвестного района. На подъездной дорожке стоял маленький розовый велосипед, прикрученный к столбику толстым, как удав, черным тросом. Метрах в ста от дома автомобиль с эмблемой «Школа вождения Джеки» осторожно выполнял разворот. Он снова задернул шторы и прислушался. В доме было совершенно тихо. Очень медленно, как слова из полузабытого анекдота, к нему начали возвращаться события предыдущего вечера. Даже не события, а отдельные фрагменты. Подносы с напитками — абсент и текила. Танцы в каком–то помещении