ноги и руки и, главное, голос, так что Однажды ты сможешь выкрикнуть: «Хватит» - достаточно твердо, чтобы они, изумленные, остановились. Когда мы прошли церемонию очищения, когда мы были уже готовы покинуть остров и ступить каждая на свой путь, Мудрейшая сказала: - Дочери мои, вот и пришло время, когда я должна дать вам всем новые имена. Ибо когда вы ступили на этот остров, вы лишились имен и до сей поры оставались безымянными. Но я спрашиваю вас в последний раз: уверены ли вы в том, что хотите стать Принцессами? Сейчас еще не слишком поздно выбрать жизнь более легкую. Готовы ли вы расстаться со своими молодыми телами, принять на себя старость, уродство и бессрочную службу? Готовы никогда не покидать место, которое вам определено: магазин, школу или больницу? Готовы никогда не любить никого и ничего, кроме специй? Вокруг меня мои сестры-послушницы, в одеяниях, еще мокрых от морской воды, которой она окатила их, стояли, притихнув и немного дрожа. И мне показалось, что самые миловидные из них дольше всего не поднимали глаз. Ох, теперь я понимаю, как глубоко в человеческом сердце кроется тщеславие, тщеславие, оборотная сторона которого - страх быть нелюбимым. Но в тот день я, самая блестящая из ее учениц, всегда спорая на любые чары и заклинания, легко говорящая со специями, даже самыми опасными среди них, легко впадающая в раздражение и заносчивость, что часто случалось, - бросила на них взгляд, наполовину жалостливый, наполовину насмешливый. Я дерзко посмотрела Мудрейшей в глаза и промолвила: - Я - готова. Я, которая не была красавицей и, следовательно, полагала, что мне нечего терять. Пристальный взгляд Мудрейшей уколол меня, словно репейник. Но все что она сказала - это: - Прекрасно, - и приказала нам подходить к ней по одной. Окруженный морским туманом, остров разливал вокруг нас свой жемчужный свет. В небе радуги раскинулись, словно крылья. Каждая девушка преклоняла колени, и Мудрейшая, склонившись над ней, запечатлевала на челе ее новое имя. И по мере того как она произносила заклятье, казалось, что черты лица расплываются, словно в водной зыби, и в каждое лицо словно вдыхается что-то новое. - Тебя нарекаю Апараджита по имени цветка, чей сок, если смазать им веки, приведет любого к победе. - Ты будешь зваться Пиа, по названию дерева, пепел которого, если втереть в руки и ноги, дает тебе силу. - А ты... Но я уже выбрала сама: - Мудрейшая, мое имя будет Тило. - Тило? - в ее голосе послышалось неудовольствие, и остальные ученицы взглянули испуганно. - Да, - вымолвила я и, хотя сама испугалась, заставила свой голос не выдать этого страха. - Тило, сокращенное от Тилоттама. О, как наивно с моей стороны было думать, что я могу что-то скрыть от Мудрейшей, которая сама меня учила читать в сердцах других. - С самого своего появления ты доставляешь одни хлопоты, бунтарка. Мне следовало сразу прогнать тебя. Однако, к моему удивлению, она больше не злилась. Возможно, что в моей своевольности она увидела ту, какой была сама в молодые годы. Корни, свисающие, как растрепанные пряди, с ветвей баньянового дерева [31], зашелестели от ветра. Или то был ее вздох? - Это имя - тебе хоть известно, что оно значит? Этого вопроса я ожидала. И у меня был наготове ответ: - Да, Мудрейшая. Тил - это кунжутное семечко, золотисто-коричневое, как будто его коснулся огонь, его покровительница - планета Венера. Цветок его так мал, прям и заострен, что матери молятся, чтобы у их дочерей был носик такой же формы. Тил, перетертый в мазь с сандаловым деревом, излечивает болезни сердца и печени, а поджаренный в собственном масле - возвращает вкус к жизни, когда человек уже потерял к ней интерес. Я буду Тилоттама, назначение которой, как и кунжута, - даровать жизнь, возрождать к здоровью и надежде. Ее смех - как звук сухих листьев, шелестящих под ногами. - Да уж, воистину самоуверенности тебе не занимать, девочка. Ты взяла себе имя прекраснейшей из апсар - небесных дев Индры, бога Дождя. Тилоттама - самая грациозная из танцовщиц, венец красоты среди женщин. Или ты этого не знала? Я опустила голову. Вот я и снова невежественный новичок, как в мой первый день появления на острове, мокрая насквозь, голая, спотыкающаяся на острых скользких камнях. Она всегда умела меня вот так пристыдить. За это я могла бы возненавидеть ее, если бы не любила так сильно, ведь она словно стала мне матерью, когда я уже не надеялась, что кто-то будет заботиться обо мне. Ее пальцы, легкие, как дыхание, на моих волосах. - Ах, дитя, ты уже все решила в своем сердце, так ведь? Но запомни: когда Брахма сделал Тилоттаму главной танцовщицей среди всех приближенных Индры, то предупредил, что она никогда не должна дарить своей любви мужчине - только танцу. - Да, Мудрейшая, - я победно засмеялась, с облегчением и триумфом, как если бы боролась и выиграла битву, и прижалась губами к сухой ладони Мудрейшей. - Разве я не знаю правил? Разве я не давала обета? И вот она начертала мне на челе новое имя. Имя Принцессы, отныне и навсегда, после стольких перевоплощений. Мое истинное имя, которое я не имею права называть никому, кроме своих сестер - таких же Принцесс. Ее палец прохладен и касается мягко, словно масло. Воздух полон чистого, вяжущего аромата кунжутных семян. - И запомни еще вот что: Тилоттама, осмелившаяся не повиноваться, в конце концов пала и была осуждена на то, чтобы прожить на земле семь смертных жизней. Семь смертных жизней, с болезнями и старением, людьми, брезгливо отворачивающимися от ее уродливых конечностей, гнойных ран. - Но со мной такого не будет, Мама. Ни тени дрожи в моем голосе. Мое сердце исполнено страсти к специям, в моих ушах звучит музыка нашего танца, который мы танцевали все вместе. Моя кровь заряжена нашей объединенной силой. К чему мне какой-то жалкий смертный мужчина. Я верила в это. Совершенно. Пажитник Дай мне руку. Открой, затем закрой ладонь. Вчувствуйся. Жесткий, как камешек, пажитник, плотный и туго свернувшийся в центре твоей ладони, цвета песка на дне обмелевшей речушки. Но опусти его в воду, и он раскроется. Сожми зубами набухшие зернышки, ощути его сладковатую горечь. Вкус дикой водоросли, крик серых гусей. Пажитник, специя вторника, когда воздух зелен, как мох после дождя. Специя для дней, когда хочется завернуться в одеяло, расшитое листочками