в следующий раз, когда зайду, я положу его в машину на удачу. А теперь мне пора лететь. Я обещал ребятам подхватить их у «Акбара» и угостить их чем-нибудь вкусненьким. Ему нужно, ему нужно... Но не успела я еще додумать название нужной специи, его и след простыл. Только резкий, сухой, как щелчок затвора, звук захлопываемой двери, счастливый рокот мотора, слабый запах газа плывет в воздухе, как обещание приключений. Тило, не чуди. В магазине меня поджидало недовольство специй. Я должна принести извинения. Но все же не могу перестать думать о Хароне. В прожженно-коричневом воздухе на моем языке вкус меди, вкус ночного кошмара, которого ты с трудом избегнул всего на миг, потому что стоит только тебе заснуть - и он вернется опять, а твои веки уже тяжелы и закрываются сами собой. Может быть, я ошибаюсь и в этот раз. Но почему я не могу успокоиться? Калонджи [27] - только успела подумать я, как видение нашло на меня снова: кровь и разорванная плоть, и слабый крик, подобно красной жилке, прорезающей ночь. Я должна взять калонджи, специю темной планеты Кету, защитницы от злого глаза. Специю иссиня-черную и мерцающую, как лес Шундарбан, где ее впервые нашли. Калонджи, формой как капля, пахнущая сыростью, и яростная, как тигры, - чтобы отвратить предопределенность, нависшую над Хароном. Вы, может быть, уже догадались. Все дело - в руках, которые способны вызывать силу специй. Это должны быть, как говорят, руки человека со светлыми помыслами. И поэтому первое, что внимательно изучала Мудрейшая, когда девушки ступали на остров, были руки. Вот как она объясняла: «Хорошая рука - не слишком легкая, не слишком тяжелая. Легкие руки - порождения ветра, пробующие то одно, то другое, повинуясь порыву. Тяжелые руки, которые их собственная тяжесть клонит к земле, не способны к воодушевлению. Тогда тело это всего лишь орудие плоти для угождения низким страстям. Хорошая рука - не затемнена пятнами, признаком дурного характера. Если вы складываете ее в форме чашки и подносите к солнцу, между пальцами не должно быть щелей, через которые пролились бы чары или просыпались специи. Руки не должны быть холодными и сухими, как змеиное брюшко, ибо Принцесса должна быть способна почувствовать чужую боль. Не должны быть теплыми и влажными, как дыхание обожателя, ждущего тебя под окном, ибо Принцесса должна быть бесстрастна. В сердцевине хорошей руки запечатлена едва различимая лилия, цветок холодного целомудрия, свет жемчужины в полночь». Удовлетворяют ли ваши руки такому набору требований? Мои - нет. Но как тогда, спросите вы, я стала Принцессой? Подождите, я расскажу вам. С того момента, как старейший из змей показал мне дорогу, я не щадила своих пиратов, заставляя их гнать корабль день и ночь, пока они не падали на палубу изможденные, не смея спросить, ради чего все это. Затем однажды мы увидели его на горизонте - размытое пятно, как дым или облако. Я знала, что это именно он. Я отдала приказ стать на якорь и больше не вымолвила ни слова. И в то время как команда впала в сон, похожий на транс, я нырнула в полночные воды. Остров был далеко, но я была упорна. Я пела заклинание невесомости, и меня несло по волнам легкую, как воздух. Но когда остров казался все еще мал, как сжатый кулачок, направленный в небо, мое заклинание вдруг будто замерло в горле. Мои руки и ноги стали тяжелыми, перестав повиноваться мне. В этих водах, подконтрольных силе более могущественной, моя магия обратилась в ничто. Я боролась, молотила руками и глотала соленую воду, совсем как любой другой беспомощный смертный, пока наконец не выползла на песок и не забылась в головокружительной веренице снов. Эти сны я не помню, зато голос, который пробудил меня от них, не забуду никогда. Холодный и скрипучий, с долей насмешки, и все же глубокий, такой глубокий, что можно погрузиться в него с головой. - Что боги моря подкинули нам на этот раз? Мудрейшая - в окружении своих учениц, и солнце, словно нимб над ее головой, мерцает разноцветными бликами в ее кудрях. Так что я, с трудом поднявшись на ноги, почувствовала стремление снова упасть на колени, обратно в песок. И тут я увидела, что совершенно нагая. Море освободило меня от всего: сорвало одежду и отняло магию и даже на какой-то момент самоуверенность. Бросило меня к ее ногам без всего - только темное некрасивое тело. В смущении я попыталась прикрыться своими жесткими просоленными волосами. В смущении я скрестила на груди руки и низко склонила голову. Но вот она уже снимает свою шаль и накидывает ее мне на плечи. Шаль мягкая, серая, как грудка голубки, с запахом специй, исходящим от нее, словно дух тайны, которую я мечтала познать. А ее руки... Мягкие, но с розоватыми следами ожогов и сморщенной до локтей кожей, как если бы она погружала их когда-то давно в огонь. - Кто ты, дитя? А кто я была? Я не знала. Уже и имя мое поблекло в свете солнца, взошедшего над островом, как звезда в ночи, что бледнеет к рассвету. Только много позже, когда она познакомила нас с травами памяти, я вспомнила его - и свое прошлое вновь. - Зачем ты пришла ко мне? Молча я смотрела на нее - ту, что казалась одновременно самой старой и самой прекрасной из всех женщин с ее серебряными морщинами, хотя позже я осознала, что была красивой не в том смысле, в каком употребляют это слово мужчины. Ее голос, придет время, я выучу во всех его оттенках - сердится ли она, смеется или печалится - был сладок, как ветер в коричных деревьях, видневшихся позади нее. Жажда принадлежать ей бурлила во мне, как волны, с которыми я боролась всю эту ночь. Думаю, она все прочитала в моем сердце, Мудрейшая. Или, может быть, просто все, кто оказывался здесь, были снедаемы такой же жаждой. Она коротко вздохнула. Быть предметом восхищения - тяжкая ноша, теперь мне это тоже известно. - Так, посмотрим, - и она взяла мои руки в свои, некогда прошедшие через огонь. - Слишком легкие, слишком горячие, слишком влажные. Покрыты веснушками, словно спинка золотой ржанки. В таких ладонях в полночь зацветет лиловый стебель тысячелистника. Мудрейшая отступила на шаг, отпуская меня: - Нет. Ежегодно тысячи девушек отсылались с острова, потому что их руки были не такие, как нужно. Пусть даже претендентка была ясновидящей