1 августа 1191 года от Р.Х., Венеция

— Мама! Я хочу на рынок! — я встал на маленькой кровати, и сердито посмотрел, — сегодня день рождения! Ты обещала!

— Но дорогой, — она всплеснула в растерянности руками, — затем тебе туда? Там грязь, вонь! Там не место ребёнку! К тому же я сейчас занята, идёт приготовление к празднику, у нас будет много важных гостей!

— Дядя Андреа может пойти со мной, — настаивал я, знаю одну причину, по которой тот не станет мешать моим планам.

— Но Витале, мой ангел, — Контесса не знала, что ещё возразить.

— Мама, ты меня совсем не любишь, — мне пришлось применить безотказное средство, срабатывающее всегда и везде.

— Это не правда! — она залилась слезами, бросившись ко мне, обнимая и непрерывно целуя, — не говори таких страшных слов любимый малыш!

— Мама, дядя меня проводит, мы не долго, — обнял я её и это наконец решило дело.

Она согласилась и позвала младшего брата мужа. Появившийся мужчина был сухим, стройным, и острый взгляд, которым он окинул нас, сразу подсказал ему, что он очередной раз попал в мои цепкие лапки.

— Уважаемый деверь, — мама наклонила голову, — не сможете ли вы сопроводить Витале по его делам? Прошу простить, что отвлекаю вас, но сегодня вы знаете, что сам дож посетит нас, я не могу покинуть дом, оставив всё на тупых слуг.

— Графиня, — он низко поклонился, — почту это за честь. Хотя должен сказать, маленькому плуту не хватает пару хороших ударов розгами.

— Андреа! — возмутилась она, — думать забудьте!

Я, пока мама стояла ко мне спиной, показал ему язык, что конечно же, не оставило его равнодушным.

— Я сейчас вернусь, — сказала она, спускаясь вниз за деньгами, оставляя нас одних.

— Что на этот раз? — он повернулся и спросил меня, тяжело вздыхая.

— Слышал я, что сеньорита Изабелла, внимание которой вы хотите добиться, любит изумруды, — я подошёл и облокотился на перила кроватки, — а поскольку мне нужно сделать покупки, могу помочь вам с этим.

Он резко повернулся к двери, проверяя, что наш разговор никто не слышит, затем обернулся и шёпотом прошипел.

— Где и от кого ты это слышал? Маленький дьяволёнок?!

— Я ревностный католик! — я быстро перекрестился и прочитал пару строчек известной молитвы.

— Ну же! Вы поможете мне дядя? — я поднял бровь, что конечно же на лице ребёнка четырёх лет смотрелось не совсем уместно.

— Пороть тебя бы, и пороть, — не ответил он мне, но когда пришла мама, он протянул руку к большой шкатулке, которую она принесла.

— Деньги мне! — сразу отстранил я его от возможных поползновений.

— Конечно дорогой, — мама поставила шкатулку на кровать, — здесь золото и камни, рабы нынче в большой цене.

— Спасибо мамочка! — я протянул к ней руки и когда она обняла меня, поцеловал её.

Конечно было немного совестно, что я так ей манипулирую, но иного выхода, как изображать из себя избалованного и капризного ребёнка у меня не было. Никто всерьёз мои просьбы не воспринимал и если нужно было чего-то добиться, это было проще сделать через слёзы и упрёки родителям, чем долгие уговоры.

— Эрнеста! Одень и сопроводи мальчика! — приказала графиня склонившейся служанке, та бросившись, стала одевать меня в миниатюрный, по возрасту костюм, сшитый лучшим портным Венеции как раз к сегодняшнему дню.

С умилением наблюдая за маленьким человечком, становящимся похожим на своего отца, Контесса поцеловала меня на последок и отправилась вниз, следить за приготовлениями к вечеру.

— Эрнеста, шкатулку, и не вздумай её выпустить из рук! — я показал рукой на лежащий на кровати предмет. Девушка поклонилась, и вцепилась в неё обеими руками, она уже знала, что со мной шутки плохи и когда она пыталась прошлый раз настоять на своём, против моей воли, её выпороли, причём так, что неделю не могла сидеть на месте. Все мои давнишние мысли о равноправии полов, демократии и счастья всем людям, остались за стенами Хронопатруля, когда я столкнулся с таким количеством веков и времён, что отныне всегда выполнял главное правило полевого оперативника — не выделяться! Так что и тут, сразу что я выучил, после слов «мама и папа», так это все молитвы, чтением которых поражал не только родных, но и священников, приходивших в дом. Все до одного поражались и прочили мне блистательное будущее.

— К иудею Кимхи, — когда мы вышли из дома в окружении охраны и сели в лодку, приказал я гребцам. Те беспрекословно направили её по нужному маршруту.

Плыть пришлось не долго, все каналы и главные дома в Венеции были не сильно удалены от центра, и уж тем более если дело касалось еврейских ростовщиков, занимавших целый квартал.

Поднявшись по каменной лестнице небольшой пристани, мы зашли в дом. На встречу тут же выбежал низкорослый хозяин, непрерывно кланяясь.

— Ваши сиятельства! Какой почёт! — он причитал и кланялся, провожая нас в дом.

— Покажите все изделия с изумрудами, — приказал я, не давая дяде и слова сказать.

Иудей удивлённо посмотрел на ребёнка, но видя, что взрослые ему не перечат, бросился в соседнюю комнату и вскоре вернулся со шкатулкой, раскрыв которую, стал выкладывать на стол укрытый сукном, драгоценности: колье, два комплекта серег, браслеты, диадема и ещё россыпью множество колец.

— Прошу вас благородные господа, выбирайте! — низко поклонился он.

— Не вижу тут жемчужного ожерелья, — я не бросил на блеск камней и одного взгляда, — того, что маркиз де Оренье заложил вам.

Глаза ростовщика, как впрочем и моего дяди, поползли на лоб.

— Но позвольте, ваше сиятельство, — забормотал он, — ещё не вышел срок, я не могу вам его продать.

— Сколько вы ему ссудили за него? — спросил я, не слушая его.

— Пятьдесят шиллингов, — пробормотал тот.

Я протянул руку к служанке, та безропотно открыла шкатулку и я отчитал оттуда двадцать пять золотых Византийских монет, что было по весу золота примерно в два раза больше этой суммы. Закрыв крышку, куда было попытался сунуть нос мой родственник, я поставил их ровными столбиками на столе ростовщика. У того в голове быстро произошли расчёты, аналогичные моим и он без колебаний достал из стола деревянный пенал, открыв который я увидел то, что искал.

Забрав его и не слушая рассыпающегося в благодарностях иудея, я направился на выход. Моё сопровождение и охрана последовали следом. Сев в лодку и приказав плыть на арабский рынок, я протянул пенал с драгоценностями дяде.

— Думаю увидев это,