Но это было за два шага до стойки. А преодолев их, я не увидела вообще никого. Да и обстановка как-то неуловимо изменилась. Погасли кристаллы на стойке, и гомон гостей, суетящихся в широком холле этой гостиницы, вдруг замолк. Вокруг стало темно и даже слегка мрачновато.
Я постояла так с минуту, ожидая, то ли что проснусь, ибо смотреть стало нечего, то ли что-то начнется. Потом пожала плечами и взяла в руки колокольчик и позвонила. На меня дохнуло ветром, пыльным, теплым, но принесшим с собой запах какой-то затхлости. Бр-р-р!
— Ты потерялась, дитя? — проскрипел за моей спиной старушечий голос.
Я скептически прикинула количество собственных годиков — с них я уже кокетливо сбрасывала парочку лет при всяком знакомстве с мужчиной, решила, что вопрос звучит достаточно лестно, и развернулась на каблуках.
Передо мной стояла она. Та самая старушка, которую я видела до этого за стойкой гостиницы, только тогда она выглядела живой. А сейчас — призраком. Белая, полупрозрачная, она трепетала над полом темного, вдруг ставшим в три раза меньшим зала и разглядывала меня.
Да, да, меня, в моих синих джинсах, розовой толстовке со Снуппи и черной бандане в мелкий череп, намотанной на запястье. Вы ведь не думали, что после тяжелого рабочего дня я пойду в бар в офисном прикиде, да?
Старушка кстати была в каком-то старомодном платье до пят, с рюшечками. И смотрела она на меня сквозь монокль.
Я вдруг ощутила себя колхозницей, явившейся на прием к леди.
— Интересно, — наконец промолвил сей божий одуванчик, — в тебе течет наша кровь, дитя. Хоть и очень разбавленная, но магии в тебе все равно хватило для перехода через границу миров, да еще и чтобы разбудить меня.
— Чего-о-о? — ну вот и почему во сне мне не полагается суперинтеллекта? Надо выглядеть дурочкой.
А старая карга, облагодетельствовавшая меня своим диагнозом про разбавленную кровь, меня особо не слушала, продолжала что-то неразборчиво бормотать, глядя на меня и подслеповато щурясь. А потом вдруг встряхнулась и с хитрым, очень подозрительным прищуром уставилась на меня.
— Ты ведь хочешь иметь свой дом, Марьяна? Хочешь ни от кого не зависеть, быть себе хозяйкой?
— Кто ж этого не хочет, — философски откликнулась я.
— Решено! — энергично воскликнула бабуленция. — Значит, моей наследницей будешь ты.
Я не успела повторить во второй раз свое любимое: «Чего-о-о?».
Полыхнуло белым, запахло паленым…
— Никогда больше не буду пить, — мрачно подумала я, просыпаясь и ощущая, как затекло мое тело, скукожившееся на чем-то жестком, — и с фэнтези тоже завязываю.
Поздновато я это решила, впрочем.
Первое, что я увидела, открыв глаза — была морда гигантской белочки.
Она таки за мной пришла…
Правда, белочка эта оказалась какая-то подозрительная. Очень похожая на крысу…
2. Глава о том, что с фэнтези надо было завязывать раньше...
— В-вы ко мне? — деловито уточнила я у белочки, уже малость перетрухнув. Белая горячка — это вам не шуточки. И таки вдруг он-она-оно все-таки ошиблось дверью? — Если что, я могу порекомендовать вам своего соседа. У него это… Стаж больше моего!
Белочка озадаченно крутила мордой, разглядывая меня то одним глазом, то другим. По всей видимости — тоже не понимала, как сие недоразумение попало в её разнарядки, но отчет есть отчет...
И все-таки он был очень подозрительный — этот мой глюк.
Первое, что я сделала — села, попутно пытаясь припомнить, как именно я вчера вышла из машины и почему не нашла в себе силы уползти дальше коврика в прихожей — а так темно у меня было только в коридоре. Хотя…
Я себя помню. До коврика доползла — молодец, Марьяша.
И где, черт возьми, выключатель? Шарюсь-шарюсь по стене, а найти не могу…
Первое впечатление оказалось максимально правильным — ко мне прислали не белочку, не зеленых человечков, а именно крысу, белую и очень большую — мне она достанет маковкой, наверное, до пупка, когда разогнется.
Просто крыса — это было бы просто. Мой крыс — а я в уме все-таки решила, что это все-таки мальчик — был в стильном, но уже видавшем виды красном клетчатом жилете, с карманами, из одного из которых свешивалась цепочка часов. Карманных часов! Подсознание, откуда ты это все берешь, мне интересно? Я такие штуки только в старинных фильмах и видела. Как и стеклянную вычурную лампу, стоящую у лап моего персонального видения, в которой теплым желтым цветом светился огонек.
Нет, все-таки где выключатель? Со сто двадцать четвертого раза даже я могла бы попасть! И почему у меня так сильно пахнет плесенью и пылью? Вчера же делала уборку! Генеральную, между прочим, чтобы перед квартирной хозяйкой не ударить в грязь лицом.
Я, наконец, соображаю отвести взгляд от своей «белочки» и чуть повертеть головой. Чтобы увидеть странное. Много странного.
Моя прихожая вдруг стала гораздо выше в потолках, и судя по всему — шире в стенах. Только ей это не помогло, потому что вокруг, насколько хватает моим глазам света лампы, грудами свален какой-то хлам. Угловатые сундуки, затянутые пылью клетки, чемоданы, какие-то странные груды непонятных вещей. Одинокая ножка стула, например, находится совсем рядом со мной, и судя по всему, она послужила мне подушкой. Ближе всего к лампе я замечаю голову детской лошадки-качалки, деревянной и криво раскрашенной. Нет, не очень похоже на мою маленькую чистенькую квартирку.
— Где это я? — наконец обращаюсь я к крысу, потому что иных собеседников у меня, видимо, не предвидится. Ну а что, жилет носит? Часы? Значит, заподозрить в нем умение говорить — не самая безумная мысль, забежавшая в мою темную головушку этим утром.
Я угадала!
— Здравствуйте, миледи, — неловко прокашлялся крыс, — как ваш дворецкий я бы хотел первым поприветствовать вас в доме Бухе.
Голос у него был немножко пискляв, но все-таки мужской.
Я хихикнула, прикинув, что вот именно дома Бухе мне для полного счастья и не хватало. Простите, я так… Бухе! Больше не предлагайте.
— Что я тут забыла, вы случайно не в курсе? — с интересом спросила я, испытывая острое желание взять у крысюка лампу и пройтись по узкой тропочке между грудами хлама, чтобы посмотреть, насколько сильно меня занесло в моей белой горячке. Ну потрясающая же детализация продумки!
— По всей видимости, вы новая хозяйка дома, миледи, — крыс сделал неловкую паузу, намекая, что мне можно и представиться уже.
— Марьяна, — милостиво представилась я, разворачиваясь и любуясь тяжелой дверью из темного дуба за своей спиной. Красивой — даже витражные вставки у неё имелись. Правда ряд стеклышек выпал, и их заклеили бумажками. Которые, кстати, уже пожелтели.
Тоска