Проснуться бы поскорее.
— А я — Триш, — тут же живо откликнулся на мое представление крысюк, — хотя если миледи интересно мое полное имя, то оно звучит как Сар’артриш Лайнет Кориандров.
— Пожалуй, Триш все-таки проще, — тихонько икнула я, осознав, что имя у крысюка длиннее и сложнее, чем все, мной слышимые раньше. Но как гордо он его назвал. Особенно фамилию. Будто рыцарское звание озвучивал.
— Мой род издревле служил ведьмам Бухе, — продолжал пыжиться мой глюк, горделиво топорща усы и заметно приосаниваясь, — даже после того, как на семью пало проклятие — мы не оставили свой долг и этот дом. И теперь я буду служить вам как единственной наследнице рода до самого вашего последнего дня…
— Простите, — неловко пискнула я, у которой уже в голове гудело, — а вы не могли бы меня куснуть?
Крыс вытаращился на меня, будто это предложение было сродни: «Эй, цыпа, пойдем вот в тот проулочек, там точно никого нет…»
— М-миледи! — возопил Триш возмущенно, полностью оправдывая мои подозрения. — Я потомок древнего рода крысов-дворецких. Я знаю три основных языка Велора и два самых распостраненных наречия сопряженных миров. У меня красный диплом Межвидового Университета Управления и Организации. И вы мне предлагаете… Опуститься до банального укуса? Как примитивному грызуну?
— Ну, тогда ущипните, — согласилась я, проникшись степенью собственной темноты, — только так, чтобы было очень больно. Чтобы я точно проснулась. Или…
Триш оскалился — по всей видимости, это была улыбка — и щипнул мою протянутую руку. От души так щипнул, так, что я аж подпрыгнула, взвизгнула и поскорей отдернула конечность обратно. Она мне еще пригодится…
Хлам никуда не исчез. Светлей не стало. В голове пронеслось туманное: «Значит, моей наследницей будешь ты», — и какая-то там муть про мои способности.
Ну, приехали…
Я что — попаданка?
Поверить в такое было сложновато.
Но на моем запястье расползался очень болючий синяк, мой нос настойчиво хотел сморщиться от невыносимой душности помещения и все сильнее хотел чихнуть, короче… Не верить не получалось. Надо как-то думать, как выкрутиться из этого положения. Как же мой мир? Мои вещи, наконец?
— Триш, — я пристально уставилась на своего надувшегося собеседника, — а что это за мир? И можно ли из него попасть в другие?
Крысюк обиженно дернул усами, но все-таки ответить соизволил — с видом, будто он делает мне огромное одолжение.
— Велор — центральный из четырех сопряженных миров и самый развитый в магическом плане. Вы в Велоре, леди Марьяна. И разумеется, можете попасть в любой из сопряженных миров…
Хорошая новость.
— Если у вас есть статус полноправного гражданина Велора и есть чем заплатить портальщикам любой из башен-сопряжения, — с одной стороны, у меня не было повода заподозрить Триша в коварстве, но было у меня ощущение, что он нарочно сделал паузу, чтобы я обрадовалась — и лишь после этого подсыпал перца в мою муку.
Гражданство и деньги.
Откуда бы их взять попаданке, которая в этом мире еще и часа сознательно не пробыла?
Как будто вторя этой моей мысли, мой желудок досадливо уркнул, намекая, что вчерашние тарталетки он уже переварил и не отказался бы от чего-нибудь уже сегодняшнего.
Да, на голодный желудок это все принимать как-то тяжеловато.
— А есть что-нибудь поесть, Триш? — елейным тоном поинтересовалась я. — Разве хороший дворецкий будет морить новую хозяйку голодом?
Судя по всему, крыс с высшим образованием уже сомневался, что такая темная особа как я действительно может оказаться хозяйкой благородного дома Бухе, но чувство долга все-таки перевесило его сомнения.
— Прошу за мной, миледи, — с достоинством заявил Триш, поднял наконец свою лампу и двинулся по той самой тропочке, протоптанной от входной двери до какого-то места в глубине дома.
Идти мне приходилось боком. Не то чтобы я была до ностальгии привязана к этим джинсам и толстовке, но искренне сомневалась, что в ближайшее время разживусь нормальной сменой одежды. А обстановочка в доме настраивала, например, на то, что шмотку можно будет капитально разодрать, если зацепиться, скажем, вот за этот мраморный меч в маленькой ручке, торчавшей из одной из груд.
Воин оказался стойкий и держался вопреки тому, что мусор скрывал его с головой.
А вот об ту неприятную, но липкую на вид, да еще и медленно источающую мерзкую черную слизь штуковину, напоминающую жезл с круглым навершием, можно было испачкать не только кеды, но и весь дом. Стая волосатых сенбернаров с грязными лапами и десяток детей, покопавшихся в песочнице, не справились бы лучше.
Жезл благополучно сунули в какое-то ведро, явно надеясь так избежать последствий его грязных деяний, но из него уже покапывало с края...
Если бы мне до этого не сказали, что это таки дом, я бы решила, что попала прямиком на какую-то помойку. Потому что кучи мусора тут были везде. И ужасающие — оползнем меня могло и с головой завалить.
При этом то тут, то там поблескивали какие-то огоньки, раздавались странные звуки…
И все же по косвенным признакам — например, по тяжелой, огромной люстре, которую я заметила даже вопреки царящему в холле мраку, я опознала в этом приемную залу, через которую шагала к стойке портье в той гостинице из сна.
Из сна ли?
— Триш, а что это за хлам? — спросила я, когда мы все-таки преодолели холл по витиеватой и далеко не прямолинейной траектории, огибающей особо крупные груды. — Была война, и мусор не вывозили?
Крыс неопределенно что-то буркнул, явно потерявшись с ответом, и свернул влево — тропочка внезапно раздвоилась.
Вывел он меня на кухню.
Ну, когда-то это была кухня, да.
Хлам проник и сюда, был под столом, виднелся в полураскрытых дверцах кухонных шкафчиков. Окна видно не было, оно было завешено плотным куском ткани, придавленной к стеклу и полу кучей наваленных вещей. Снова коробки, чемоданы, свертки…
И три горы грязной посуды на раковине и вокруг неё.
Красота.
Где можно расписаться, что я не так уж и жажду владеть всем этим имуществом?
Один угол кухни все-таки был разобран. На нем умещались два табурета — один поближе к окну, и на нем стоял маленький тазик и кувшин с водой, второй — у разобранного края стола. На этом пятачке ютился завернутый в пергамент каравай хлеба и стеклянная бутыль с молоком. Триш завозился в одном из шкафчиков и вытащил оттуда круг сыра, уже основательно зарезанный с одной стороны.
— Сыр я смог добыть из кладовки, миледи, и его можно есть, потому что консервирующие чары рассеиваются за пределами погреба, — пояснил дворецкий деловито,