Горы Колдвелла, штат Нью-Йорк, наши дни

Братство Черного Кинжала поддерживало в нем жизнь, чтобы убить собственноручно. Подводя итог земным деяниям Кора, которые в лучшем случае можно назвать жестокими, а в худшем — абсолютно безнравственными, такой конец его жизни казался абсолютно уместным.

Он был рожден зимней ночью, среди невероятно сильной снежной бури. Глубоко внутри сырой и грязной пещеры, когда ледяной шторм сотрясал землянку, вынашивавшая его женщина в крови и криках боли рожала на свет сына Брата Черного Кинжала Харма.

Его рождения ждали… пока на свет не явилось его лицо.

Таково было начало его жизненного пути… который привел его сюда.

В другую пещеру. Стояла совершенно иная декабрьская ночь. И как в миг его фактического рождения, ветер своим свистом приветствовал его, хотя, в настоящий момент он пришел в сознание сам, а не был рожден кем-то другим.

Как и новорождённый, он почти не владел своим телом. Он был обездвижен, и проблема была не в стальных оковах и цепях, перекинутых через его торс, бедра и ноги. Оборудование, разительно выделявшееся на фоне примитивного окружения, пищало за его головой, отслеживая дыхание Кора, сердечный ритм и давление.

И когда мозг в его черепной коробке заработал с плавностью несмазанных маслом шестеренок, а мысли, наконец, собрались воедино, образуя связные предложения, Кор воспроизвел последовательность событий, которая привела его, главу Шайки Ублюдков, во вражеский плен, не иначе: нападение со спины, падение от сильного удара, должно быть, инсульт, который обездвижил его, и теперь только аппаратура поддерживала в нем жизнь.

Он оказался в зависимости от сомнительного милосердия Братьев.

Раз или два Кор стоял в шаге от того, чтобы прийти в себя, замечая своих захватчиков и окружающий его земляной коридор, заставленный, к его удивлению, разнообразными сосудами. Но его мыслительные процессы не могли сохранять связность в течение продолжительного промежутка времени.

Сейчас все было иначе. Он чувствовал перемену в своей плоти. Все ранения, какими бы они ни были, исцелились. Он вырвался из туманного пограничного состояния между жизнью и смертью.

— … сильно беспокоюсь за Тора.

Окончание предложения проникло в его уши серией вибраций, смысл слов дошел не сразу, и пока мозг соединял звуки в слова, Кор перевел взгляд. Две тяжеловооруженных фигуры в черном стояли спиной к нему, и он снова смежил веки, не желая заявлять о своем состоянии. Но он определил, кто стоял перед ним.

— Нет, он держит себя в руках. — Раздался тихий скрип, а потом Кор ощутил сочный запах табака. — А если слетит с катушек, то я буду рядом.

Низкий голос, который прозвучал первым, стал сухим:

— Чтобы остудить пыл… или помочь ему убить этот кусок мяса?

Брат Вишес рассмеялся как серийный убийца.

— Хренового ты обо мне мнения.

Удивительно, что мы так плохо ладили, — подумал Кор. Эти мужчины были также кровожадны, как и он сам.

С другой стороны, подобный союз был невозможен: Братство и Ублюдки, во время правления Рофа, всегда стояли по разные стороны баррикад. Воистину, пуля, которую Кор всадил в горло законного правителя вампирской расы, стерла все сомнения.

И скоро он поплатится за свое предательство. В этом самом месте.

Ирония крылась в том, что некая уравновешивающая сила появилась в жизни Кора, уводя его амбиции и фокус далеко от трона. Братству об этом, разумеется, не было известно… да им и наплевать. Вдобавок к обоюдной жажде сражений, у него с Братьями была еще одна общая черта: прощение — удел слабых, милосердие — привилегия женщин, никак не воинов.

Даже если они узнают, что он не питает агрессии к Рофу, его не избавят от заслуженного возмездия. И, принимая во внимания его действия, Кор не чувствовал горечи или злости на свою участь. Такова природа войны.

Однако он испытывал несвойственную ему грусть.

В разуме всплыло воспоминание, лишившее его дыхания. Это был образ высокой, стройной женщины в белом одеянии, что носили Избранные Девы-Летописецы. Белокурые волосы женщины волнами спускались на плечи и развивались на легком ветру, глаза своим цветом напоминали об изумрудах, а улыбка служила благословением, которого он не заслуживал.

Избранная Лейла повлияла на него кардинальным образом, изменила отношение к Братству — из цели к терпимости, из врага в часть этого мира, с которыми можно было сосуществовать бок о бок.

За те полтора года, что Кор знал ее, Лейла оказала самое сильное влияние на его черную душу, чем кто бы то ни был, за короткое мгновение преобразив мужчину самым невозможным образом.

— Вообще-то я за то, чтобы Тор ворвался сюда и порвал его на части. Он заслужил это право, — снова заговорил Дэстроер, напарник Вишеса.

Брат Вишес выругался.

— Все мы. Гребаный предатель. Самое сложное во всем этом — уследить, чтобы Тору вообще что-то досталось.

И в этом была проблема, думал Кор, не поднимая век. Единственная возможность выбраться из передряги живым — это открыться, сказать о своей любви к женщине, ему не принадлежавшей, которая никогда не была и никогда не будет его.

Но он не пожертвует Избранной Лейлой.

Даже ради собственного спасения.

***

Тор шел через сосновый лес, покрывавший гору Братства, сминая ботинками замерзшую землю, а обжигающий ветер дул прямо ему в лицо. По пятам неотступно, словно его собственная тень, следовали все, кого он лишился, и эта мрачная вереница была осязаемой, словно цепь.

Ощущение, что его преследовали близкие, ушедшие в Забвение, напоминало о разнообразных паранормальных ТВ-шоу, в которых люди пытались выяснить, существуют