Читать «Танцуй для меня»

Кто бы ни утверждал, что жизнь справедлива, должно быть, меня в расчет не брал. В детстве я была мечтательницей. Маленькая девочка с черными, как вороново крыло, подпрыгивающими косичками, которая была убеждена, что в один прекрасный день Джуд Макинтайр, мое увлечение со второго класса, обратит на меня внимание и поймет, что я девочка, а не один из мальчишек. Я надеялась, что однажды он обратит на меня свои бледно-голубые глаза и весь мой мир перевернется. Он будет носить меня на руках на закате солнца, вместе мы проживем удивительную жизнь и родим от двух до пяти малышей.

Но это была всего лишь сказка, а сказки не становятся явью. Во всяком случае, не для таких людей, как я.

К тому времени, когда мне исполнилось восемь, мой мир, каким я его знала, начал рушиться, а мечты о мальчиках, замужестве и детях испарились. Единственной моей заботой было делать счастливым папу и молить Бога о том, чтобы он послал нам еще один хороший день.

За две недели до моего восьмого дня рождения врач диагностировал маме неоперабельную опухоль головного мозга. Он дал ей два года. Она же ушла менее чем через шесть месяцев.

После этого ничего не имело значения, кроме как проживание каждого последующего дня. Если Джуд Макинтайр или любой другой из мальчишек вообще замечали мое существование, я не знала об этом. Я была слишком занята тем, чтобы человек, который носил меня на плечах и рассказывал глупые анекдоты за обеденным столом, не зачах. После маминой смерти отец ушел в себя. Он ходил на работу только потому, что нужно было оплачивать счета. Он ел только по привычке, и его пустой взгляд, который никогда не исчезал, заставлял меня задуматься, пробовал ли он то, что я клала перед ним.

Отец умер от естественных причин вскоре после моего восемнадцатилетия.

Я бы сказала, что это из-за разбитого сердца.

Он продержался достаточно долго лишь для того, чтобы убедиться, что я уже повзрослела, а затем отпустил это все, чтобы быть с мамой. Я не могу сказать, что виню его. Я тоже скучаю по ней. Я скучаю по ним обоим. Но сейчас не время для слез. Что сделано, то сделано. Теперь моя единственная забота — пробить себе путь сквозь минное поле под названием "жизнь", и я достигаю цели единственным известным мне способом.

Шторы от потолка до пола скрывают мою фигуру от любопытных глаз, как и выбранная мной песня, что звучит в динамиках, но я могу чувствовать их: касания, страстное желание, томление... Все для меня.

Это чувство пугало меня до смерти. Уязвимость. Разоблачение. Но все это уже давно прошло. Теперь единственное, что я чувствую, — это напряжение.

Быть стриптизершей не было моей целью в жизни. Отнюдь нет. Если бы родители увидели меня сейчас, они бы точно не гордились той, кем стала их дочь, но эта работа — ключ к моему выживанию. Обслуживая столики, много не заработаешь, но, снимая одежду, я уверенна, что оплачу счета и не окажусь на улице. Как ни крути, а студенческое общежитие не дешевое. В качестве бонуса, благодаря чаевым, которые я поднакопила, я оплачу свое обучение в полном размере, пока получу свою ученую степень.

В данный момент, стриптиз — это решение, которое я приняла, так как ничто другое не имеет смысла. И, честно говоря, мне нравится быть частью этого.

Чувственный ритм "I feel perfect" группы "Porcelain and the Tramp" гласит, что шоу вот-вот начнется. Я стою в центре сцены, ноги слегка расставлены, и фокусирую свой взгляд на темных шторах. На один длительный момент я по-прежнему окутана покровом темноты. Когда вступительная часть заканчивается, меня освещает ярко-красный прожектор, и мои ноги начинают двигаться. Пока я медленно двигаюсь вперед, волоча за собой свои длинные ноги, у меня нет возможности видеть зрителей, но я могу чувствовать их.

Так я это и проделываю. Я застенчива от природы, но рано поняла, что если смогу не замечать взглядов, наблюдающих за мной, то смогу полностью отдаться во власти танца. В конце выступления я хватаюсь за мерцающий серебряный шест и вращаюсь, прижавшись к нему спиной. Фигуры, укрытые тенью, наблюдают за каждым моим движением, когда я начинаю кружиться в темноте, я в недосягаемости для них, но они умоляют меня продолжать. Медленно я скольжу вниз по металлическому шесту, мои ноги согнуты в коленях и широко разведены, открывая взгляду блестящую золотую полоску, которая служит барьером между взглядами окружающих и наиболее интимной частью меня.

Есть что-то волнующее в том, что я обнажаюсь для посторонних глаз. Это — уверенность, что все их взгляды сосредоточены на мне, на каждом моем движением, сколь бы мало оно ни было, и что я воздействую на них. Все это дает мне чувство контроля, власти. Я толкаю этих людей на грань, испытывая пределы их силы воли, ведь единственное, что они могут, — это наблюдать.

И дать мне свои деньги.

Опускаясь на колени, я ползу по сцене. Я одета в золотистый эластичный наряд, от чего с каждым движением моя грудь качается, создавая гипнотический эффект. Мужчины в восторге от груди, и, к счастью, у меня уж точно есть, что выставить напоказ.

В нескольких футах от конца сцены, оценивая нужное расстояние, я скольжу руками крест-накрест по жесткой прохладной поверхности, как кошка. Встречаясь глазами с темнотой, я знаю, что любой, кто находится на противоположной стороне, встречает мой взгляд с напряженным желанием. Расслабляя спину, я поднимаю руки над головой и вытягиваю свои длинные ноги вверх, широко раздвинув их, а затем снова плотно сжимая. Моя спина выгибается дугой, поднимая грудь вверх. Представление того, как, должно быть, я выгляжу со стороны — почти обнаженная, убогая и нуждающаяся, мое тело двигается и выгибается, призывая взять меня прямо здесь и сейчас — заставляет меня испытывать бессмысленную тревогу. Как будто той немногой одежды, что сейчас на мне, становится слишком много, и она хочет задушить меня.

Нет, я не эксгибиционистка, но бывают ситуации, как эта, когда почти непреодолимая необходимость отойти от своих собственных границ угрожает уничтожить меня. Мне приходится прикладывать все усилия, чтобы остановиться.

Поворачиваясь на живот, я становлюсь на колени, затем вновь тянусь к шесту и подтягиваюсь. Опираясь обеими руками, я поднимаюсь с пола и поднимаю вверх обе ноги, рисуя ими полный круг. Сцену заваливают деньгами, и я