Читать «Двенадцатая карта»

ВТОРНИК, 9 ОКТЯБРЯ

Пот и слезы заливают лицо. Он бежит навстречу свободе, бежит что есть сил.

– Вон он! Сюда!

Бывший раб не знает, откуда донесся крик. Сзади? Слева? Справа? С верхних этажей обветшалых домов по обеим сторонам грязной улицы?

Июльский зной густ, как парафиновое масло. Худой человек прыгает через кучу конского навоза. В этой части города никто не убирает. Рядом с поддоном, высоко заставленным бочками, Чарлз Синглтон останавливается, чтобы перевести дух.

Гремит выстрел. Мимо. Звук переносит его на войну: он, в пыльном синем мундире, ловит на мушку солдат в пыльных серых мундирах, целящихся в него. Бесконечные часы выматывающего безумия.

Быстрее, быстрее. Снова выстрелы, снова мимо.

– Держи его! Пять долларов золотом за поимку!

Однако редкие прохожие – по большей части ирландцы-тряпичники и строительные рабочие – не рвутся ловить дюжего негра с пугающей решимостью на лице. К тому же обещание награды прозвучало из уст городского констебля, а значит, это всего лишь пустые слова.

У малярной мастерской на Двадцать третьей улице Чарлз резко сворачивает. Поскальзывается на мокрых булыжниках и с размаху падает па мостовую. Из-за угла появляется верховой полицейский, замахивается дубинкой. В следующий миг…

«В следующий миг?..»

Что же дальше?

Что с ним случилось потом?

Шестнадцатилетняя Женева Сеттл попыталась провернуть ручку на аппарате для чтения микрофиш, но безуспешно – она дошла до последнего кадра. Девушка убрала на место кассету со статьей из «Иллюстрированного еженедельника для цветных» от 23 июля 1868 года и принялась рыться в пыльной коробке, переживая, что не сможет выяснить дальнейшую судьбу своего предка. По опыту она знала, что исторические архивы, касающиеся американской «черной» истории, далеко не полны, а то и вообще утрачены.

Где же тогда искать продолжение?

Да, вот… Она нашла нужную кассету, аккуратно зарядила ее в старенький аппарат и начала нетерпеливо вращать ручку, ища продолжение статьи об отчаянном побеге Чарлза.

Богатое воображение и читательский опыт помогли оживить сухой репортерский отчет о погоне за бывшим рабом по грязным нью-йоркским улочкам позапрошлого века. Женеву не оставляло чувство, что на самом деле она там и тогда, а не здесь и сейчас – почти сто сорок лет спустя, в библиотеке на безлюдном пятом этаже Музея афроамериканской истории и культуры на Пятьдесят пятой улице в центре Манхэттена.

Она крутила ручку, глядя, как на экране мелькают зернистые кадры, и в конце концов наткнулась на статью под шапкой:

ПОЗОР!

ПРЕСТУПЛЕНИЕ ВОЛЬНООТПУЩЕННИКА

ВЕТЕРАН ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ ЧАРЛЗ СИНГЛТОН ПРЕДАЕТ НАШЕ ОБЩЕЕ ДЕЛО СВОИМ ВОПИЮЩИМ ПОСТУПКОМ

Статью сопровождала фотография двадцативосьмилетнего Чарлза Синглтона в форме солдата Гражданской воины. Рослый, с большими руками, плотно облегающий мундир подчеркивает могучую мускулатуру. Толстые губы, высокие скулы, кожа довольно темная.

Вглядевшись в неулыбчивое лицо и спокойные пронзительные глаза, Женева решила, что между ними определенно есть сходство. Форма головы, черты лица, насыщенный оттенок кожи. Хотя сложением они отличались просто разительно. Женева Сеттл – настоящая худышка, крысеныш, как обзывали ее девчонки из квартала Делано.

Она как раз собралась читать дальше, когда послышался непонятный шум.

Какой-то щелчок в помещении за спиной. Дверной шпингалет? Раздались и замерли чьи-то шаги. Еще шаг. И опять тишина.

Женева обернулась, но никого не увидела.

Ощутив холодок страха, она тут же постаралась взять себя в руки. В излишней нервозности виноваты дурные воспоминания, и только. Как, например, драки с девчонками из квартала Делано во дворе за школой, или тот раз, когда Тония Браун со своей бандой из квартала Сент-Николас затащили ее в переулок и отколошматили так, что выбили коренной зуб. Мальчишки могли облапать, мальчишки могли унизить, но кровь пускали девчонки.

«А ну-ка навалим ей! Давай, прессуй эту сучку!..»

Снова шаги – остановка.

И тишина.

Мрачная, затхлая, молчаливая – сама атмосфера этого места не способствовала успокоению. Вдобавок во вторник, в четверть девятого, здесь не было ни души. Туристы еще спали или только усаживались завтракать, поэтому официально музей был закрыт, но библиотеку открывали в восемь. Женева уже ждала, когда пришли отпирать двери, – так ей не терпелось прочитать эту статью. Сейчас она сидела в кабинке в конце большого зала, уставленного безликими манекенами в одеждах девятнадцатого столетия и увешанного картинами: мужчины в причудливых шляпах, женщины в чепцах, лошади на тонких ногах.

Еще шаг – тишина.

Может, уйти? Посидеть пока с библиотекарем – доктором Бэрри? Дождаться, когда этот крадущийся ублюдок отсюда свалит?

Невидимый посетитель за спиной усмехнулся.

Веселый такой смешок, ничего жуткого.

Затем донесся голос:

– Отлично. Я еще позвоню.

Хлопнула крышка мобильника.

Теперь ясно, почему он все время останавливался – просто слушал, что говорит собеседник на другом конце.

Ну вот, подруга, не стоило волноваться. Когда люди смеются или болтают по сотовому, они не опасны. Он шагал медленно, потому что все так делают, когда разговаривают по телефону. Хотя каким надо быть уродом, чтобы пользоваться мобильником в библиотеке?

Женева повернулась обратно к экрану: «Ну что, Чарлз, сумел ты от них уйти? Очень надеюсь».

Однако беглецу удалось вскочить; вместо того чтобы мужественно признать свой проступок, он трусливо побежал дальше.

Вот тебе и объективное освещение, со злостью подумала девушка.

На какое-то время он оторвался от преследователей. Но его преимущество оставалось недолгим. Негр-коммивояжер заметил беглеца с порога одного дома и призвал того остановиться во имя торжества справедливости, присовокупив, что осведомлен о преступлении мистера Синглтона, бросающем тень на всех цветных граждан страны. После чего добропорядочный сын своей нации, некто Уокер Лоукс, швырнул в мистера Синглтона кирпич. Однако…

Чарлз увертывается от запущенного в него снаряда и, обернувшись к коммивояжеру, кричит: «Я не виновен! Я не делал того, в чем меня обвиняют!»

История вновь захватила воображение Женевы, и документальная хроника ожила красками.

Лоукс не внимает оправданиям вольноотпущенника. Он выбегает на середину улицы и зовет полицейских, кричит, что беглец направляется к докам.

Сердце Чарлза обливается кровью, из головы не выходит образ жены Вайолет и сына Джошуа, но он продолжает бежать.

Летит, не жалея ног, в отчаянном рывке к свободе.

За спиной слышен галоп конной полиции. Впереди тоже показывается группа всадников с офицером во главе. В руке у него пистолет.

– Стой! Стой! Ни с места, Чарлз Синглтон! Я капитан-детектив Уильям Симс. Второй день тебя ищу!

Вольноотпущенник подчиняется. Его широкие плечи опущены, мускулистые руки повисли, грудь тяжело вздымается каждый раз, как он со свистом втягивает влажный вонючий воздух Гудзона. Рядом контора буксирщиков, а на реке в обе стороны, насколько хватает глаз, торчат жерди мачт. Их сотни, и каждая манит обещанием свободы. Все еще задыхаясь, Чарлз приваливается к большому щиту с рекламой почтовой компании «Свифтшур экспресс».