Читать «Запределье»

Я где-то читал однажды, будто наш мир – разумное существо, нечто вроде гигантской головы, крутящейся в космосе. Океаны – его кровь, земная твердь – плоть, ветер – дыхание, леса – волосы, а все живые твари, что ползают, летают и плавают по белому свету, – суть всевидящие глаза вселенной и выразители ее воли. Если это так, то Запределье, с его бескрайними лесами, простершимися от границ страны на тысячи миль к северу, до самого Морозного полюса, а на восток и запад – в такие дали, что и представить нельзя, Запределье, с его опасностями и чудесами, тайнами и отсутствием логики – не что иное, как фантазия вселенной.

Кому как не мне это знать? Ведь я, Мисрикс, на четверть горделивое чудовище, а большей частью слабый человек, оттуда родом. Не очутись я против воли в мире людей, не попадись в сети человеческого языка и логики, я бы и по сей день оставался демоном и, как и прежде, с непостижимой грацией срывался бы с дерева, чтобы вспороть брюхо какому-нибудь оленю… Но все изменил гений Драктона Белоу. Крылья, когти, рога, шерсть и змеиные зрачки – все это по-прежнему при мне, но теперь я потягиваю чай из фарфоровой чашечки, питаюсь исключительно растительной пищей и рыдаю над страницами с чернильными закорючками, когда они повествуют о гибели любви или поверженном в бою рыцаре.

Много лет назад Белоу произвел надо мной эксперимент в попытке создать себе наследника. Что ж, я был послушным сыном. И даже носил очки, лишь бы соответствовать тому образу высокоинтеллектуального отпрыска, о котором мечтал Белоу. (Теперь, кстати, я уже применяю этот оптический прибор по назначению – от неумеренного пристрастия к чтению глаза стали слабеть.) Но, порожденная эгоизмом, любовь Создателя вскоре иссякла, а мое преображение так и осталось незавершенным. Я словно застрял в узкой середине песочных часов, завис где-то между адом и раем… И вот я единственный житель города, которым некогда правил отец.

Несколько лет назад, после кончины Белоу, я решил вернуться в Запределье, чтобы избавиться от своей человечности. Ночами мне снились сны о привольной жизни в этих дебрях, где нет места совести, где за естественную радость охоты и убийства не нужно платить состраданием и сгибаться под грузом вины. В этих ночных видениях я жил не размышляя. Я не носил очков, но глаза, не замутненные тенями прошлого и будущего, видели все кристально ясно. И вот однажды утром вместе с двумя спутниками, черным псом Вудом и человеком по имени Клэй, я отправился в Запределье. Почти месяц ушел на то, чтобы добраться до границы заповедных лесов. Там, где кончается мир, подвластный людям, мы наткнулись на обгоревшие развалины шахтерского городка. Клэй сказал, что это место когда-то звалось Анамасобией, и признался, что гибель селения и его жителей лежит на его совести. Обследовав руины, нам удалось обнаружить немало ценного. Клэй, например, обзавелся ружьем: оно могло пригодиться и для защиты от неведомых опасностей, и, что гораздо важнее, для охоты.

Наконец настал день, когда мы окунулись в дебри Запределья. Над нашими головами склонялись громадные деревья древнее самой древней истории Государства, под ногами шелестели желто-рыжие осенние листья. Мы с Клэем по-братски подбадривали друг друга и старались не поддаваться разлитому в воздухе ощущению ужаса. Нам обоим пришлось заново учиться охоте: моим оружием были лапы, когти и крылья, Клэй же пользовался ружьем с пепелища Анамасобии. Впрочем, период ученичества в этой школе выживания закончился быстро и жестоко.

На третий день мы устроили привал у ручья – там и напали на нас четверо моих собратьев-демонов. Очков они, разумеется, не носили и явились явно не для философского диспута. Схватка была жестокой, и если бы не отчаянная отвага Вуда, нам пришлось бы туго. Когда все было кончено, я облегченно вздохнул, радуясь, что остался в живых. Мы принялись осматривать трупы поверженных демонов, и тут меня словно ударило. Они ведь так и не признали во мне своего! Для них я был человеком… И еще: было что-то волнующее в запахе их тел. Мы давно покинули место стычки и углубились в лес, но этот дух продолжал преследовать меня, время от времени вырывая из груди непроизвольный звериный рык. С этой минуты я начал меняться.

Дни шли за днями, мои прыжки с ветки на ветку становились все стремительнее, мощнее и цепче. Бывали минуты, когда я с восторгом ловил себя на том, что в голове не шевелится ни единой мысли. Клэй тоже менялся. Его всегдашняя словоохотливость исчезла, а выстрелы стали точнее. Язвительная ирония отошла на второй план, уступив место мрачной решимости выжить. Мы шли сквозь лес практически в полном молчании, обмениваясь лишь взглядами и жестами.

Однажды ночью мне снова снилась охота. Я проснулся, переполненный жаждой крови – крови моего спутника. Я чуял ее сладость, ее пульсацию под тонким слоем кожи. Все вокруг искушало меня: и деревья, и ветер, и луна, сияющая сквозь голые ветви… Клэй крепко спал неподалеку, и я осторожно подкрался к нему, используя все недавно приобретенные охотничьи уловки. Но стоило мне склониться над ним, как черный пес вскочил на ноги и залаял. Молниеносным движением Клэй выхватил из башмака каменный нож, схватил меня за бороду и приставил нож к горлу. Это отрезвило меня, и, ужаснувшись тому, что чуть было не совершил, я разразился слезами.

– Думаю, пришло время расстаться, – с сухим смешком сказал Клэй, опуская оружие.

Я кивнул в ответ и пробормотал, всхлипывая:

– Я должен снова стать частью Запределья…

Клэй дружески потрепал меня по левому рогу.

– Завтра, – сказал он. – А пока ты с нами, потерпи, не ешь меня.

На следующий день мы разошлись в разные стороны. На поляне, окруженной стеною гигантских дубов, я обхватил его лапами и прижал к груди. А он сказал только:

Удачи тебе.

Если нам суждено встретиться снова, тебе придется убить меня, – сказал я.

Он кивнул так легко, словно разговор шел о погоде.

Пес не подбежал на мой зов, а ощетинился и грозно зарычал в ответ. Я счел это добрым знаком: