Читать «8-е Признание»

Этим майским утром, в половине восьмого, старый желтый школьный автобус полз на юг по Маркет-стрит. Его боковые и задние окна были затемнены, а из чрева доносился пульсирующий ритм хип-хопа, буквально заставляющий вибрировать туман, серебристой вуалью укрывший улицы Сан-Франциско.

• Забери мой лед,Забери мой дым,Забери мою скорость.Нет никакой надежды,Чтобы держать хвост пистолетом,Я не могу знать,Когда умру…

На перекрестке с Четвертой улицей зажегся желтый сигнал светофора. Водитель автобуса подал рукой знак остановки, и фары замигали рыжим аварийным светом, когда автобус остановился.

Справа располагался громадный торговый центр «Блумингейлс и Нордстром», чьи витрины украшали провокационные черно-белые плакаты фирмы «Аберкромби» с полуобнаженными подростками.

Слева от автобуса стоял синий грузовик, а за ним простирался один из двух островков, условно деливших дорогу и предназначавшихся для пассажиров автобусов и пешеходов.

Через две машины позади школьного автобуса Луиза Линдмейер, офис-менеджер, нажала на тормоза своего старенького серого «вольво». Она опаздывала на работу. Подавшись вперед, женщина уставилась на этот проклятый школьный автобус. Она ехала у него на хвосте от самого парка Буэна-Виста, потом на пересечении Маркет-стрит и Пятой улицы он оторвался от нее на светофоре, и между ними вклинилось несколько свернувших машин.

А теперь этот автобус запер ее перед светофором… еще раз.

Луиза услышала чей-то выкрик: «Эй ты, засранец!»

Разозленный мужчина без пиджака, с развевающимся галстуком прошел мимо ее машины, чтобы устроить водителю автобуса разнос, под его левым ухом виднелась полоска засохшей пены для бритья.

Просигналила одна машина, потом другая, и вот уже воздух сотрясал шквал гудков.

Светофор горел зеленым.

Луиза сняла ногу с педали тормоза и в тот же миг почувствовала сильнейший толчок, в ушах зазвенело — женщина увидела, как крышу школьного автобуса сорвало мощным взрывом.

Куски горящего металла, шрапнель из стекла и стали брызнули во все стороны на невероятной скорости. Над автобусом взвилось облако в виде гриба, словно от взрыва ядерной бомбы, и это прямоугольное транспортное средство для школьников превратилось в пылающий факел. Маслянистый дым окрасил воздух в серый цвет.

Луиза увидела, как стоящий слева от автобуса синий грузовик охватило пламя, и тот почернел прямо у нее на глазах.

«Никто не успел выбраться из грузовика!»

А пламя переметнулось на серебристую «камри», стоявшую прямо перед ее «вольво». Огонь добрался до бензобака, и машина запылала.

Разозленный мужчина, который шел к водителю автобуса, поднялся с мостовой и бросился к пассажирской дверце ее машины, где вместо стекла теперь зияла дыра. Рубашка на нем порвалась, а волосы опалились и почернели. Ободранная кожа на лице свисала над воротничком, напоминая папиросную бумагу.

Луиза в ужасе отшатнулась и попыталась справиться с дверной ручкой, когда огонь перепрыгнул на капот ее «вольво». Дверца распахнулась, и в салон проник удушающий жар.

Только теперь она увидела на руле кожу со своей руки, оставшуюся там, словно вывернутая наизнанку перчатка. Луиза не слышала полных ужаса криков бизнесмена или своих собственных — казалось, в ушах у нее находились затычки. Перед глазами заплясали разноцветные пятна, все стало расплываться.

И ее затянуло в черную дыру беспамятства.

Мой напарник, Рич Конклин, сидел за рулем нашей полицейской машины без опознавательных знаков. Я как раз сыпала сахар в свой кофе, когда почувствовала резкий толчок.

Приборная панель завибрировала. Горячий кофе выплеснулся мне на руку.

— Какого черта! — воскликнула я.

Через несколько мгновений радио зашипело, и из динамика раздался голос диспетчера:

— Взрыв на пересечении Маркет-стрит и Четвертой улицы. Ближайшие патрульные машины, назовитесь и следуйте к месту происшествия.

Я выплеснула кофе за окно, схватила микрофон и ответила диспетчеру, что мы находимся в двух кварталах от места, а Конклин уже мчался вперед. Вдруг он резко вдарил по тормозам, и наш автомобиль, круто развернувшись, перегородил Четвертую улицу, блокируя движение.

Мы выскочили наружу, и Конклин закричал:

— Линдси, будь осторожна! В любой момент может произойти второй взрыв!

Воздух казался серым от дыма, воняло паленой резиной, расплавившимся пластиком и обожженной человеческой плотью. Я остановилась и вытерла рукавом слезящиеся глаза, борясь с подступающей рвотой. При виде такой чудовищной сцены у меня буквально волосы встали дыбом.

Маркет-стрит являлась одной из основных транспортных артерий города. Она сейчас должна была бы пульсировать снующим туда-сюда общественным транспортом, а вместо этого выглядела словно улица Багдада, на которой подорвался смертник. Люди кричали и беспорядочно бегали, ослепленные паникой и завесой дыма.

Я позвонила шефу Траччио и доложила, что оказалась первым офицером, прибывшим на место происшествия.

— Что там происходит, сержант?

Я подробно описала ему увиденное: пятеро погибших на улице, еще двое — на автобусной остановке.

— Пока неизвестно число пострадавших и погибших среди тех, кто в машинах. — Я закашлялась прямо в трубку.

— Ты в порядке, Боксер?

— Да, сэр.

Я закончила разговор, когда на Маркет-стрит примчались полицейские автомобили, экипажи пожарных и «скорой помощи», сопровождаемые воем сирен, и перекрыли путь продолжающему прибывать транспорту. А спустя несколько минут подъехал с передвижной КП, и команда саперов, облаченных с ног до головы в серые защитные костюмы, рассеялась по усыпанной обломками территории.

Окровавленная женщина, возраст и расовую принадлежность которой невозможно было определить, двинулась ко мне, с трудом передвигая ноги. Я подхватила ее и вместе с Конклином помогла улечься на каталку.

— Я видела это, — прошептала пострадавшая и показала на почерневший остов на перекрестке. — В том школьном автобусе была бомба.

— Школьный автобус! О Господи, только не дети!

Я огляделась вокруг, но не увидела никаких детей.

«Неужели они все сгорели заживо?»

Бьющая из пожарных шлангов вода гасила пламя. Раскаленный металл шипел, и в воздухе витал запах паленого железа.

Я обнаружила Чака Ханни, эксперта по взрывам и поджогам, склонившимся возле двери школьного автобуса. С зализанными назад волосами, он был облачен в хлопковую рубашку цвета хаки, закатанные рукава которой открывали старый шрам от ожога на правой руке, начинающийся от основания большого пальца и заканчивающийся возле локтя.

— Ужасающая катастрофа, Линдси, — сказал Ханни, взглянув на меня.

Он подробно рассказал мне о том, что назвал «чудовищным взрывом», показав два трупа взрослых людей, лежавших между двойными рядами сидений недалеко от водителя. Ханни указал, что передние шины автобуса в отличие от задних не сдулись.

— Взрыв произошел сзади, а не в моторном отделении. И еще я нашел вот это.

Эксперт обратил внимание на округлые кусочки стекла, трубки и голубые пластиковые ошметки в расплавленной массе за автобусной дверью.

— Только представь силу взрыва, — сказал он, махнув на воткнувшийся в стену металлический осколок. — Это чаша от тройных рычажных весов, а голубой пластик, полагаю, от кулера. Достаточно нескольких галлонов этилового спирта и искры, чтобы все произошло… — И Ханни обвел рукой три квартала разрушений.

Я услышала отрывистый кашель и хруст осколков под ногами приближающегося человека. Из дымки материализовался