Я схватила свободной рукой ногу Геклара и надавила. Боль стража промчалась по мне и через покалывающие пальцы прошла в Геклара. Я остановилась раньше, чем передала ему боль в костяшках. От этого он только сильнее сжал бы дубинку, что запустило бы чары. И тогда все зависело бы от моей удачи.
Геклар закричал так громко, что мог разбудить святых. Честно говоря, он такого не заслуживал, но отправлять меня в темницу за украденные яйца тоже было нечестно. Это бы святых повеселило.
Впрочем, мои дела это не оправдывало. Я обещала больше так не делать. Но я обещала, когда жизнь была проще, а не такой, как сейчас. И становилось только сложнее.
Я оставила их лежащими в перьях и зерне и побежала прочь. Еще немного, и я выйду, а оттуда и до моста недалеко. Как только я пересеку мост, я буду на главном острове Гевег, в районе рынка, а там спрятаться легко. Если я добегу.
У моста на меня удивленно посмотрели двое парней в зеленой одежде Лиги целителей. Я замерла и оглянулась через плечо. Я видела стража и страдающего фермера. Парни точно заметили мою передачу боли.
— Как ты это сделала? — спросил один из них. Он был высоким и худым, но для его возраста у него был слишком тяжелый взгляд. Он был слишком юн для ученика. Был под чьей-то опекой, значит. Война оставила в Гевеге много сирот.
— Я ничего… не делала, — дышать было сложно. Я держалась за бок, пока проходила мимо них, выглядывая наставников или сопровождающих, что часто ходили с сиротами. Я боялась, что еще кто-нибудь увидел, как я передаю боль.
— Делала! — кивнул другой, рыжие волосы упали ему на глаза. Он отбросил их рукой в веснушках. — Ты передала боль. Мы это видели!
— Нет, я… я ударила его по ноге… гвоздем, — я склонилась, уперев руками в колени. Серебряные вспышки вернулись, я покачивалась. — Если присмотритесь… увидите кровь.
— Старейшина Лен сказал, что передача боли — лишь миф, но ты это сделала, да?
Я не знала, какой святой давал удачу, но я точно ему задолжала за пятнадцать лет.
— Идите лучше в Лигу… пока Светоч не узнал, что вы тут бродите.
Они побледнели при упоминании Светоча. Раз в три года мы получали нового, Целители герцога должны были пройти какой-то ритуал и доказать свое достоинство. Новым Светочем был басэери, и как всех басэери, которые занимали места гевегцев, его не любили. Он тут пробыл только пару месяцев, но все уже его боялись. Он управлял Лигой беспощадно, и если с ним столкнуться, то тебя уже никто не сможет исцелить. Как и твою семью.
— Вы ведь не хотите проблем?
— Нет!
Я прижала палец к губам.
— Я никому не расскажу, и вы молчите.
Они закивали, выпучив глаза, но парни в этом возрасте не умеют хранить секреты. Утром об этом будет знать вся Лига.
Тали меня убьет.
* * *— О, Ниа, как ты могла?
Тали подражала разочарованному лицу мамы. Подбородок выпячен, карие глаза как у щенка, губы поджаты, но при этом она хмурится. У мамы получалось лучше.
— А ты хотела, чтобы я попала в темницу?
— Конечно, нет.
— Тогда не злись. Что сделано, то сделано, и…
— Я не могу этого изменить, — закончила она за меня.
Я была старше нее на три года, что обычно придавало мне авторитет. Но она, попав в Лигу, забыла, кто старше. Это было сложно, ведь нас осталось всего двое, но она смогла.
— Радуйся, что я сбежала, — я плюхнулась на зеленые подушки на полу. Тали села на край кровати, одетая в форму целителя-ученика, из-под которой выглядывало белое платье, короткий зеленый жилет был застегнут. Лучик, падающий из маленького окна на нее, сиял на ее серебристой косе.
Дверь в комнату Тали в общежитии была закрыта, но пропускала звуки. Слышались шаги и смех других учеников, готовящихся к занятиям. Вскоре начнутся утренние уроки, и мне нужно постараться и найти, чем питаться весь день. Тали крала еду для меня, если получалось, но Лига давала порциями и следила за учениками и подопечными, особенно, если они были гевегцами. Хоть я и была голодной, но не могла заставлять ее рисковать из-за меня, это не стоило завтрака.
— У тебя занятия с утра? — спросила я, покачивая ногами в свете солнца.
Тали кивнула, но не посмотрела на меня. Наверное, кража обуви пугала ее больше кражи еды, хотя попасться в столовой было проще.
— Можешь? — я подняла болевшие ладони. Боль из-за костяшек стража делала меня бесполезной, а на спине я не смогу переносить столько, чтобы за это заплатили.
— Да, иди сюда.
Я придвинулась, и она взяла меня за руки. Вспыхнул жар, боль исчезла, уйдя в костяшки Тали. Она сохранит ее, пока какой-нибудь аристократ не заплатит Лиге, чтобы избавиться от боли, а потом она выпустит всю боль в Плиту. Было рискованно забирать так боль, но я не могла бы выпустить ее в Плиту, даже если бы добралась до нее.
Плитой ее называли ученики и низшие целители. На самом деле она называлась Зачарованным исцеляющим Пинвиумом, у него были особые способности. Я никогда не видела его, даже когда мама была жива, но Тали сказала, что это чистый пинвиум цвета океана и размером с тюк сена. Я могла всю жизнь питаться на ту сумму, в которую он обошелся Светочу.
Тали сжала пальцы и скривилась.
— Надо было продать это торговцам болью.
Я выдохнула. Торговцы болью не были ворами, но платили за боль так мало, что почти воровали ее. До моего рождения они помогали исцелением, как Лига сейчас, но они поняли, что получат больше боли, если будут платить за нее. Они использовали эту боль, чтобы зачаровывать талисманы и оружие, которые продавали аристократам из басэери дороже, чем они получили бы от исцеления.
Конечно, были в этом и минусы.
Они не нанимали умелых целителей, так что нельзя было верить, что от них уйдешь исцеленным. Некоторые их Забиратели просто крали твою боль и оставляли то, что не знали, как исцелить. И к ним теперь шли только те, у кого не было другого шанса, и я видела, как из-за этого гибнут бедняки. А еще кривые руки и ноги из-за плохого исцеления торговцев были заметны, как раны после войны.
Я почти была готова пойти к ним, но держалась в стороне по своим причинам.
— Слишком рискованно. А если они поймут, что я — Забиратель, и спросят, почему я не заглушила ее сама?
— Редкие умеют чувствовать. Из не Старейшин я знаю только тебя и еще нескольких.
Этот талант с завтраком мне не помогал. Я бы обменяла его на ее умение чувствовать пинвиум, чувствовать «зов металла», как Тали рассказывала