Но как бы мы ни пытались, я не могла ощутить пинвиум, не могла отпустить в него боль. И я отпустила Тали одну, они приняли ее так же быстро, как прогнали меня. Сначала я дулась на нее, а потом чувствовала себя виноватой, когда поняла, что обеспечивать себя одну проще. Но было бы приятнее иметь мягкую кровать и еду по расписанию, как у нее.
Я встала.
— Я лучше пойду. Найду работу. Может, успею помыть пристань.
— Может, рискнуть и податься в Лигу еще раз? — прошептала она. — Нескольких учеников не хватает, рук не хватает. Светоча это беспокоит.
— Почему не хватает? — я рухнула на подушки. Война закончилась пять лет назад, но я еще помнила ее начало. Целители пропадали в ночи, их забирали из домов для войны герцога Басэера. Мы не знали, что за война. Мы едва знали, кто такой герцог. Все быстро изменилось, когда пришли его отряды, захватили Гевег и украли наш пинвиум, пока наши Забиратели прятались.
— Не так, — сказала она с большими глазами. — Я так думаю. Старейшины сказали, что они ушли, потому что не справились со сложностью учебы. Люди слышали, как возмущался Светоч.
— Ты им веришь?
Она пожала плечами.
— Такое бывает, но люди должны были хоть попрощаться.
Или они ушли не сами. Я отогнала тревоги. Не надо беспокоиться. Тали в безопасности в Лиге. Ест три раза в день, есть мягкая кровать, учится у лучших Целителей в Гевеге. Я такое сама получить не могла, как и дать ей.
— А еще, — продолжила она, — я подумала, что можно уговорить их дать тебе исцелять, а потом ты сможешь передавать боль мне, а я бы ее отпускала.
Сердце трепыхалось, как рыба на берегу.
— Ты же не говорила им обо мне?
— Конечно, нет! Но ты можешь исцелять. Можно работать командой.
Даже просить об этом бессмысленно и опасно.
— Нет, Тали, ты знаешь, что со мной сделают, если они узнают о передаче.
Эксперименты, темница, а то и убьют. Несколько лет назад герцог начал называть выделяющихся Забирателей отродьями, сказал, что таких нужно приводить в Лигу. Он развесил плакаты по всему Гевегу, в каждом квартале на острове, даже на маленьких островках фермеров.
Она пожала плечами.
— Я слышала, что требования для входа понизят, будут просить исцелять маленькие порезы и синяки, так что Светоч не заметит. А ты исцеляешь сильнее этого.
Но это исцеление не было таким, как у Тали, настоящим.
— Заметит. И это истощит тебя, а Лига не будет рисковать твоим здоровьем. Ты нужна им, — а если меня не отправят в Басэер, то я бесполезна для них. Я же забирала боль до того, кто корчилась от нее сама и не могла двигаться.
— Ладно, — сказала Тали после очень длинной паузы, — если не хочешь работать здесь, в следующий раз кради целую курицу. И она будет давать тебя каждое утро яйца.
Я улыбнулась, хоть и хотела работать в Лиге и быть настоящим Целителем. Я знала, что этого не случится.
— Куриный помет в пансионе? Милли это не понравится.
— Так укради и насест. И зерно. Можно нарвать камыш для гнезда.
Я пыталась держаться, но мысль о насесте в комнате меня добила. Прорвался смех. Мы с Тали катались со смеху, как дети, держались за бока, в глазах стояли слезы, пока не прозвенел звонок.
Тали встала, ее плечи тряслись. Она откинула светлую косу Целителя за плечо, звякнули нефритовые и золотые бусины, вплетенные в волосы. Ее волосы были гладкими и прямыми. Я не могла выпрямить свои утюжком. Как и Тали, но Лига хотела, чтобы ученики были опрятными, потому могли дать и утюжки, и пудру. Аристократы не хотели, чтобы их исцеляли неряшливые дети, а после войны в Гевеге остались только такие Забиратели. Им пришлось дать учителей и Старейшин из Басэера, чтобы обучить нас, и первые четыре класса гевегцев уже учились. Через год они будут Целителями, смогут уйти и искать счастья, хотя большинство останется в Лиге.
— Ты будешь в порядке? — спросила она. — Когда ты в последний раз ела? Я попробую украсть немного еды.
— Я буду в порядке, — желудок заурчал, и она закусила нижнюю губу, тревожась.
Она быстро кивнула, а потом обняла меня.
— Будь осторожна.
— И ты. Никуда не ходи она, хорошо? — я обняла ее в ответ. От нее пахло фиалками и имбирем.
— Обещаю.
— Иди и лечи больных, малышка, — она рассмеялась.
— Иди и рыбачь, — она улыбнулась, но была тревожной. Может, думала о пропавших учениках, может, дело было в боли, что она забрала у меня.
Мы покинули ее комнату. Тали пошла влево, в больничное крыло, а я — вправо, к выходу на другой стороне главного холла. Этот выход был близко к пристани, и стражи северных врат Лиги всегда меня пропускали. Я была уверена, что худому я нравилась, но я скорее поцелую крокодила, чем кого-то из Басэера.
Я пересекла вестибюль, снуя между десятка людей, ожидавших исцеления. Зеленые, белые и серебряные ученики спешили по задней лестнице, срезая путь.
— Это она!
Я поспешила, пока меня не поймали. На меня указывали двое подопечных, у них были такие же большие глаза, как и ночью. Святые и грешники! Еще больше невезения нужно поискать.
— Это она передала боль, — сказал подопечный громко, чтобы повернулись голову. Некоторые остановились, чтобы увидеть. — Она забрала ее у одного человека и толкнула в другого. Мы это видели, да, Синнот?
Пустой желудок сжался. С подопечными стоял Старейшина в золотом. Восемь кос свернулись на его плечах, как гадюки, концы свисали на одеяние. Рукава были выглаженными, а руки — большими, а черные волосы с бусинами были связаны сзади. Мама назвала бы его рослым.
Он поманил меня пальцем к себе.
— Иди сюда.
Если сбегу, будет еще подозрительнее.
Непослушание тоже было бы подозрительным. Я тогда не пройду стражу, даже если и нравилась там парню.
— Ну, девочка.
Ничего хорошего эти слова не сулили.
Я шагнула вперед, думая, сколько раз кормят в тюрьме Дорста.
ДВА:
Старейшина смотрел на меня, выглядя твердо, как колонна, что поддерживала балкон за ним. Он скрестил руки на широкой груди и постукивал пальцем по бицепсу. Мужчина в мантии не должен был выглядеть грозно. Для этого придумали броню.
— Ваше имя? — спросил он.
— Мерлиана Осков, — Тали снова будет сердиться на меня, как мама, за ложь, но если Старейшина узнает имя, будут проблемы страшнее. Они боялись лишь Светоча, а тот — герцога, как и все назначенные военные лидеры Гевега. Было опасно попадаться им на глаза.
— Ты знаешь этих