Читать «Влюбленный призрак»

Привидение было влюблено в женщину по имени Фатер Ландис. Одно звучание этого необычного, завораживающего имени заставило бы затрепетать его сердце, если бы только оно у него было. Фатер должна была явиться менее чем через час, и поэтому привидение торопилось, чтобы успеть все приготовить. Оно было первоклассным поваром. Можно сказать — великолепным поваром, которому просто не было равных!

Из угла, со своей подстилки, за действиями привидения с интересом наблюдал черный со светло-рыжими подпалинами пес. Из-за него Фатер Ландис и торопилась зайти в эту квартирку. Пса звали Лоцман, потому что его хозяйка когда-то услышала стишок «о соленом псе на краю моря», и этот стишок запал ей в память.

Внезапно привидение оставило свои занятия и раздраженно уставилось на собаку.

— Что еще такое?

Лоцман помотал головой:

— Ничего. Я просто смотрел.

— Как это «просто»? Знаю, ты считаешь меня ненормальным.

Пес в смущении отвернулся и начал вылизывать лапу.

— Перестань… По-твоему, я нездорово, да?

Лоцман промолчал.

— Да или нет?

— Да, ты, по-моему, нездорово, но это не страшно. Мне бы только хотелось, чтобы она увидела, как ты для нее стараешься.

Привидение вздохнуло.

— Мне легче, когда я занимаюсь стряпней. Если на чем-то сосредоточен, не так расстраиваешься.

— Понимаю.

— Ничего ты не понимаешь. Куда тебе, собаке!

Пес выкатил глаза.

— Ты совсем свихнулось!

— А ты — животное.

Отношения у них были самыми сердечными. На собачьем языке разговаривают так же редко, как на исландском или финском. Если Лоцману хотелось поговорить, ему приходилось либо болтать с первым встречным псом, когда его выводили на прогулку, что случалось трижды в день, либо беседовать с этим привидением, которое теперь благодаря постоянным перепалкам с Лоцманом знало о нем больше всех собак на свете. Кроме того, в этих местах обитало не так уж много привидений, так что с общением тому в равной мере повезло.

— Мне давно хочется узнать, — сказал Лоцман, — откуда взялось твое имя?

Привидение намеренно проигнорировало вопрос и продолжило стряпать. Когда ему требовался тот или иной ингредиент, оно закрывало глаза и вытягивало перед собой руку. В тот же миг нужная вещь материализовывалась на ладони — зеленый лимон прямо из джунглей, щепотка красного кайенского перца или шафрана из Шри-Ланки. Это зрелище совершенно завораживало Лоцмана. Его не переставали удивлять проявления столь изумительного искусства.

— А что было бы, вообрази ты слона? Он тоже оказался бы у тебя в руке?

Шинкуя лук с такой скоростью, что движения невозможно было уловить взглядом, привидение усмехнулось.

— Да, если бы у меня была для этого достаточно большая ладонь.

— И все, что тебе требуется, чтобы явился слон, — это вообразить его?

— Ну нет, все гораздо сложнее. Когда кто-то умирает, его обучают подлинному строению материальных предметов. Не только тому, как они выглядят, но и тому, из какой сущности они в действительности состоят. Как только начинаешь это понимать, сотворить те или иные вещи становится просто.

Поразмыслив над этим, Лоцман сказал:

— Тогда почему бы тебе не создать ее своим воображением? В этом случае тебе не пришлось бы так с ней носиться. У тебя была бы своя собственная копия ее прямо здесь.

Привидение взглянуло на пса:

— Когда окажешься на том свете, сам поймешь, насколько глупо твое предложение.

В пятнадцати кварталах от кухни, где велись эти разговоры, по улице шла женщина с большой буквой «Д» в руках. Случись вам увидеть этот образ в журнале или телевизионной рекламе, вы улыбнулись бы, подумав: какая картинка! Женщина была миловидной. Больше всего ее красили глаза — большие, умные и чувственные. Остальные черты ее лица гармонировали друг с другом, только вот нос казался слишком маленьким. Ей об этом было известно, и она частенько застенчиво касалась своего носика, когда знала, что на нее смотрят. Но больше всего встречным прохожим запоминался ее рост. Высокая, под шесть футов, женщина с большой синей буквой «Д» в руках. Все, что теперь имелось у нее в карманах, состояло из ключа, пакетика собачьего корма и игрушечной гоночной машинки. Игрушку эту пятнадцать лет назад, когда она покидала родной дом, отправляясь в колледж, подарил ей отец — на удачу. Она искренне верила, что этот талисман обладает некоей доброй магией. Дорожа машинкой, как каким-нибудь сокровищем, она всегда держала эту вещицу под рукой, но готова была передать свой оберег одному не безразличному ей человеку, поскольку тот действительно нуждался сейчас в помощи, которая изменила бы направление его жизни. Она знала, что человек этот не верит ни в магию, ни в талисманы, так что собиралась спрятать свою драгоценность где-нибудь у него в квартире, когда он отвернется. Аура у машинки была сильная — она поможет ему, даже если он не станет брать ее в руки.

На ней были джинсы, серый свитер с желтыми буквами «Колледж Святого Олафа» и стоптанные туристские ботинки. Эти ботинки делали ее еще выше. Как ни смешно, рост никогда ей не докучал в отличие от носа и, иногда, имени. Нос и имя, да, но не рост, потому что в ее семье все были высокими. Жители Среднего Запада, уроженцы Миннесоты, они любили основательно поесть. Мужчины носили сапоги огромных размеров, и ноги у женщин были не намного меньше. У всех детей в семье были необычные имена. Родители обожали читать Библию, немецкую классику и шведские народные сказки, откуда и выуживали имена для своих детей. Ее брата звали Енох, ее — Фатер, а сестру нарекли Перниллой. Достигнув совершеннолетия, Енох сменил имя на Гай и ни на какое другое не отзывался. Он стал играть в панк-группе под названием Kidney Failure,[2] и родители пришли сначала в отчаяние, затем в уныние.

Фатер Ландис работала в школе учителем рисования. Буква «Д», которую она сейчас несла, была частью учебного задания. Учительницей она была первоклассной. Дети любили мисс Ландис, потому что она не скрывала своей любви к ученикам. Они чувствовали ее отношение, как только переступали порог класса. Коллеги не могли удержаться от комментариев по поводу того, как много смеха доносится из классной комнаты Фатер. К рисункам своих учеников она относилась с неподдельным восторгом. На одной из стен в ее квартире висела большая доска для объявлений, сплошь покрытая фотографиями работ ее подопечных.

Вечера она нередко проводила за просматриванием альбомов по искусству. Случалось, что на следующий день она раскрывала альбом перед каким-нибудь учеником, указывая на те или иные репродукции, которые, по ее мнению, тому следовало увидеть. В иные дни в классе не проводились занятия. Они отправлялись в какой-нибудь музей на выставку, которую она считала для них познавательной, или в