— Даже если твои товарищи еще не сумели убить этих новоявленных Высочайших Князей. Вообще, Корлаун, твои создания оставляют желать лучшего.

Корлаун, конечно, был слишком давно мертв, чтобы ответить.

— Желать, — пробормотал маг в темноту и, как всегда, подумал об Эмбре Серебряное Древо. Нагая и прекрасная, какой она часто была, когда он шпионил за ней, в то первое лето, пока держал ее в замке. Яростная… и беспомощная…

Он снова вздохнул и произнес в темноту:

— Эмбра, какой прекрасной рабыней ты была бы! — А затем снова улыбнулся. — И может быть, еще будешь.

Судя по выцветшей вывеске на фасаде, «Слава Аглирты» являла собой что-то вроде двуглавого золотого дракона с невероятно длинным хвостом, свивающимся в кольца и завязывающимся в узлы. Но вполне возможно, что слишком большое количество темного эля оказало на зрение художника то же воздействие, что и на обычного человека, и поспособствовало разглядеть дракона уникального, а не обычного, одноглавого и с куда более коротким хвостом. Или же, может быть, художник, с благословения богов, увидел ночного червя и остался в живых, запомнив увиденное… или просто у него не было подходящей краски, а рука дрогнула.

Драконы, ночные черви и слава любого сорта были настолько редкими вещами в этом уголке Долины, у самого подножия холмов, предгорий Клыков Бурь, к северу и западу от Тселгары, что стали почти легендой.

Разговоры ни о чем были совершенно обычным делом в сумрачном, грязном зале «Славы Аглирты», где крысы шныряли по немытому и выщербленному полу, усыпанному истоптанным в труху тростником, а усталые мужчины в потертых куртках и залатанных плащах заказывали куда больше выпивки, нежели закуски. Ворчание относительно набитых золотом купеческих кошельков в далеком воровском Силптаре и дураков с острова Плывущей Пены было куда более частым, чем рассуждения о волках, погоде, разбойниках и странных горных тварях. Народ везде судачит о своих королях и деяниях королей, от налогов на содержание войска до грядущей войны.

В этот день в «Славе» было особенно невесело.

— Хаос сдавливает глотку Аглирты, словно рука душителя, так он сказал, — заявил Старина Адберт, с гримасой боли пытаясь поудобнее пристроить обрубок левой ноги. — Я сам слышал это! А он тоже бард, он носится по Долине, словно морской ветер, видит все и слышит почти как Трое!

— Хаос душил Аглирту с тех самых пор, как я родился, да и до того тоже, — возразил Таекер Черный Плащ, плюнув в пробегающую крысу. — Аглирте нужно много времени, чтобы помереть, согласны?

— Ни с чем мы не согласны! — крикнул один из братьев Луроанов, сидящих за столом в углу. — Так всегда безопасней!

— Ты так считаешь, Гаралд? — Таекер откинулся назад, помахивая кружкой. — Смотри на это как на развлечение, посланное нам богами! Этот барон побеждает регента здесь, а тот побеждает его там, по мелочи или по-крупному — так что если Спящий Король проснулся и назвал одного барона своим регентом, то что с того? Черные Земли остался тем же самым прощелыгой, каким был всегда, волшебники убивают колдовством не меньше, а то и больше, чем раньше, наш драгоценный король снова погрузился в сон — и что? Это по-прежнему Земли Без Короля, вот что!

— Верно, это так, — сказал еще один человек. — Бароны захватывали власть и воевали друг с другом со времен моего деда, да и до того, наверное, тоже. Ничего не меняется.

— А что насчет этих драгоценных Высочайших Князей? — фыркнул Гаралд Луроан. — Что в них хорошего? Еще одни бароны, только и всего!

Он сплюнул на пол и со стуком поставил кружку на стол, но Старина Адберт развернулся в своем кресле так быстро, что едва не опрокинул стол вместе со всей посудой.

— А теперь послушай, что я скажу! — рявкнул он так, что все, кто сидел в продымленном зале «Славы», уставились на него. — Я видел Банду Четырех во время своей последней поездки в обозе и знаю им цену — и она выше, чем цена того, что все вы вместе когда-нибудь сделали и сможете сделать.

Он махнул своей кружкой так яростно, что эль выплеснулся через край, — и это потрясло собравшихся больше, чем любые слова. Чтобы Старина Адберт пролил хоть каплю эля?

— А вдобавок я слышал об их большом сражении при острове Плывущей Пены с магами Серебряного Древа, — добавил одноногий. — Да, я знаю, вы все слышали, но я говорил с людьми, которые были там и чудом избежали смерти, и вот что я вам скажу: мы все должны каждый вечер на коленях благодарить Троих за Банду Четырех. Только они — та сила, что обуздывает сейчас баронов!

— Хорошо сказано! — подхватил бродячий коробейник. — Я тоже слышал об этом, тут и там по всей Долине. Они, по крайней мере, не дают баронам убивать и вешать всякого, чье лицо этим самым баронам не нравится или чьи земли и дочери, наоборот, нравятся! Если Банда Четырех падет, кто остановит баронов?

— Верно, — мрачно добавил Таекер Черный Плащ, — и жрецов Змеи?

Старейший из собравшихся, Сорн Белрастор, поднял кружку и застучал ею по столу, давая трактирщику понять, что пора налить еще. Со стороны Сорна это было так необычно, что все головы повернулись на стук. Сорн поглядел на них и сказал угрюмо:

— Если судьба Аглирты лежит на плечах четырех странствующих искателей приключений, то мы действительно обречены. Четверо человек будут противостоять целым армиям?

— Мы действительно обречены, — тихо согласился Старина Адберт, глядя в свою кружку. Похоже, его не радовало то, что он там видел.

— Я увезу свою семью за Клыки Бурь, в Далондблас, есть бандиты там или нет, — хмуро произнес Тарсам Форолк, и у многих отвисли челюсти. Оставить четыре холма и всех овец на них и бежать — куда?

Словно отвечая на немое изумление окружающих, Тарсам добавил:

— В эти дни на дорогах Аглирты не найти ничего, кроме смерти. Лучше быть нищим, но живым, чем богатым трупом. Война гуляет по Долине. Все бароны вооружаются. Удирайте отсюда, пока можете, если у вас есть хоть капля здравого смысла!

Старина Адберт невесело усмехнулся.

— Капля здравого смысла? Парень, я аглиртец — конечно, у меня нет ни капли здравого смысла!

Народ поддержал Адберта разрозненными смешками, однако ни в одном из них также не было веселья. Даже трактирщик, наполняя кружки, которых сегодня было опустошено больше, чем прежде бывало за месяц, с трудом заставил себя улыбнуться.

Он не мог отогнать видение: горы трупов на полях и волки…

Вот тогда и настанет время улыбаться.

Черепа вообще всегда улыбаются.