— Тогда будем соседями, — ответил я мальчику по имени Фабиан.
— О’кей, — ответил он и погладил бампер «вольво», как будто он был живым. — Вам надо было купить «БМВ». Больше опций за те же деньги.
Я рассмеялся, но мальчишка выглядел совершенно серьезным.
— У «БМВ-530», — сказал он, — двести семьдесят лошадей. А у этой сколько?
— Не помню.
Машина для меня — транспортное средство. Все, что мне нужно, — более или менее нейтральный цвет и вместительный багажник.
— Двести пятнадцать, — сказал мальчик.
Он свое дело знал.
Я уже собрался снова полезть в салон с детским креслом, как появилась женщина:
— Вот ты где, Фабиан!
Она как будто испускала какое-то сияние. Сильный загар подчеркивал длинные ноги, короткие шорты, белые зубы и небесно-голубые глаза.
— Ему нравятся машины, — сообщила она.
— Я уже это понял.
— Мне нравится «БМВ», — уточнил Фабиан.
Женщина, которая, видимо, была его матерью, рассмеялась и протянула руку с длинными розовыми ногтями.
— Значит, это вы переехали? Ноль-восемь[3], как я слышала?
Ноль-восемь? Неужели еще так говорят? У меня нет ни одного знакомого, у кого остался бы стационарный телефон, скоро телефонные коды станут такой же древностью, как вращающиеся диски и бакелитовые трубки.
— Ну да, но… — промямлил я и вытер ладонь о шорты, чтобы поздороваться. — Микки.
— Меня зовут Жаклин. Мы с Фабианом живем в пятнадцатом доме.
Она показала на дом, к которому вела подъездная дорожка, между плитками которой пробивались сорняки, а метровый забор не мешало бы покрасить. На фасаде висела подкова, китайский колокольчик и серебряные цифры: единица и слегка покосившаяся пятерка.
Металлический номер на нашем доме я уже открутил. Так потребовала Бьянка. Она согласилась жить в тринадцатом доме только при условии, что я сразу же уберу со стены табличку с этим несчастливым числом.
— Надеюсь, вам здесь понравится, — произнесла наша новая соседка. — У вас ведь тоже есть дети, да?
Я кивнул. По моему лбу катились капли пота, футболка прилипла к подмышкам.
— Белле только что исполнилось три, а Вильяму шесть.
Фабиан и его мама переглянулись.
— Нам надо идти, — сказала Жаклин, кивнув мальчику. — Увидимся!
Она шла быстрыми шагами, Фабиан семенил рядом, стараясь не отставать. У ворот своего дома она остановилась, оглянулась и посмотрела на меня. Я улыбнулся в ответ.
Потом установил наконец кресло на место и сразу пошел в дом, чтобы рассказать о соседях Бьянке.
— Жаклин Селандер? Бывшая модель. Она жила в США.
— Откуда ты знаешь? — спросил я.
Бьянка склонила голову набок и показалась мне точно такой же, какой была восемь лет назад, когда меня сразили ее веснушки и ямочки на щеках.
— Из интернета, любимый.
— Ты проверяла соседей?
Она рассмеялась:
— А ты как думал? Уехать за шестьдесят миль[4] и не выяснить, кто живет рядом?!
Разумеется. Я поцеловал ее в шею.
— Что ты еще выяснила, Лисбет Саландер?[5]
— Не много. Пожилую пару из двенадцатого номера зовут Оке и Гун-Бритт. Похоже, типичные представители поколения сороковых. Гун-Бритт любит танцевальную музыку, вместо фотографии у нее в профиле «Фейсбука» цветок. Оке вроде бы в социальных сетях нет.
— Ясно.
Я всегда жил в многоквартирных домах и никогда не понимал необходимости знать, кто твои соседи, но Бьянка была уверена, что в районе с отдельными коттеджами все обстоит иначе. Здесь не удастся избежать общения с соседями.
— Я нашла пару фотографий Жаклин Селандер. Она, кажется, больше времени прожила за границей, чем в Швеции. Живет, судя по всему, одна, то есть с сыном, в доме номер пятнадцать.
— А в четырнадцатом кто? — спросил я.
— Некий Ула Нильсон, мой ровесник. Ведет, судя по всему, замкнутый образ жизни. Но… — Она сделала небольшую паузу и округлила глаза, показывая, что обнаружила нечто сенсационное. — Он есть в Криминальном реестре.
— Что? Он преступник?
Ведь в реестр попадают только преступники?
— Не факт, — ответила Бьянка. — Но его судили за применение насилия.
— Ты читала приговор?
— Естественно. Нам ведь жить среди этих людей. Ты, любимый, дитя бетона. И не представляешь, как все устроено в таких местах.
— Нам надо было купить дом в Лапландии, — улыбнулся я.
— Я была бы не против. Если бы не дикий холод в тех местах.
Я вздохнул. Как это похоже на Бьянку, вечно она без необходимости перестраховывается, безопасность для нее как наркотик. Хотя сейчас, конечно, основания для беспокойства есть — мы же оказались в совершенно новом месте и ни одну собаку здесь не знаем.
Нам пришлось переехать по нескольким причинам, и я обязан поддерживать хороший настрой. Это мой долг перед Бьянкой. И детьми.
Сконе[6] — наш новый старт. И нам его ничто не испортит, во всяком случае — не соседи.
— Все будет хорошо, — сказала Бьянка и накрыла ладонью мою руку. — Я не хотела тебя пугать. Горластая улица, тринадцать. Разве может здесь что-нибудь пойти не так?
3. Mикаэль
После катастрофы
Пятница, 13 октября 2017 года
Развернувшись, «скорая» выезжает на «большую» дорогу, и сразу же снова включается сирена.
Я стою в оглушающей тишине посреди гигантской пропасти, в которой исчезают время и пространство. Сирена унесла с собой все звуки и свет, небо стало черным. Все остановилось. Единственное, что я вижу, — взгляды соседей, опустошенные страхом, который вот-вот обратится в панику.
— Мама! Мама!
Из калитки выбегают Белла и Вильям, без обуви, только в носках. Я наклоняюсь обнять детей.
— Что случилось? — спрашивает Вильям. — Где мама?
Все переворачивается. Я не знаю, за что хвататься.
— Маму сбила машина.
— Что?
Белла отчаянно плачет.
— Ее повезли в больницу, — говорю я и прижимаю к себе сына и дочь.
В груди что-то рвется, я не могу дышать. На общем дворе стоят окаменев Жаклин и Фабиан, они в шоке. К ним подбегает Ула.
— Мама… — всхлипывает Белла. — Я не хочу, чтобы мама умерла.
— Она же не умрет, да, папа? — спрашивает Вильям.
Я чувствую их страх всем своим телом. Этого не может быть.
— А куда она поехала?
— Ей надо было в супермаркет, — говорит Вильям, — минут на десять. Я пообещал присмотреть за Беллой.
— Я думал, вы уже там были!
— Да, но мама забыла фету.
Я встаю, мир вокруг шатается. Держу детей за руки и иду как слепой.
— Мы поедем за «скорой».
Ключи от «вольво» у меня в кармане.
— Вы же не возьмете с собой детей? — произносит Жаклин.
Лучше бы она молчала. Это она сбила Бьянку. Я не могу ее видеть.
— Оставьте их здесь, — подхватывает Ула и уже собирается взять Беллу за руку, но я отталкиваю детей от него:
— Ни за что!
На лице Беллы гримаса плача.
— Мы тоже поедем, — говорит Вильям.
Я не могу решить. Я был на станции скорой помощи в Лунде. Не всякий взрослый такое выдержит, и уж точно не ребенок.
— Я вас люблю, — шепчу я, наклонившись к детям. — Но вам, наверное, лучше подождать дома.
Я разрываюсь между желанием, чтобы они были рядом и я мог их успокоить, и пониманием, что для них лучше остаться