Читать «Любящее сердце»

Стояла поздняя холодная осень. Дул пронизывающий ветер. Последние листья, описывая в воздухе незамысловатые круги, опадали с деревьев на землю, покрывая ее разноцветным ковром, по соседству с еловыми шишками и сухими ветками. Грозовые тучи, надвигающиеся откуда-то с севера, напоминали мрачную, пугающую армию, готовую снести все на своем пути, поглощающую бледно-желтые лучи солнца. В воздухе витало предчувствие беды.

Через этот пугающий лес шла одинокая маленькая девочка лет шести с заплаканными глазами, еле переставляющая свои уставшие детские ножки и цепляющаяся маленькими ручками за стволы деревьев. Глядя на нее, невольный свидетель не сказал бы, что она из семьи крестьян или бедняков. Девочка была одета в теплое пальто из дорогой ткани темно-коричневого цвета с накидкой, украшенной мехом горностая. Шляпка на детской головке отличалась изысканностью, однако общее впечатление портили темными локоны волос, выбившиеся в беспорядке из-под полей шляпки.

Девочка не помнила, как долго она бредет по лесу и как далеко ее дом. Она остановилась возле дерева, устало прислонившись лбом к его мощному стволу и обхватив руками в поиске опоры. Всхлипнув, подняла лицо вверх, словно прося защиту от холода и страха у древнего дуба. Ответа не было. Вытерев ладошкой скатившуюся слезу, девочка горестно покачала головой и вздохнула.

Вдруг где-то недалеко хрустнула ветка. Ребенок испуганно стал озираться по сторонам. В темных глазах, обращенных на куст можжевельника, застыл страх, который тут же сменился удивлением, едва из-за куста вышла старая женщина, тащившая на спине вязанку хвороста. Она подошла к девочке ближе и подняла голову — тишину осеннего леса разорвал леденящий душу крик ужаса.

Вместо женского лица на ребенка смотрела морда волка, который оскалился и начал перевоплощаться в мужчину. Протянутые руки к ребенку больше были похожи на лапы с опасными когтями. Глаза мужчины ужасали своей звериной злобой и ненавистью. Девочка снова закричала и…

Июнь, 1865 год. Поместье Винтер-Холл, владения графа Уэлского (графство Сомерсетшир, Англия).

— Миледи, проснитесь! Не нужно кричать… . вы у себя дома, все хорошо…  Это всего лишь сон, — успокаивала молодую графиню юная горничная, которая зашла в комнату, чтобы разбудить хозяйку, и застала ту кричащей во сне. — Все хорошо, миледи. Все хорошо. Опять что-то приснилось, да? За что же Господь вас наказывает такими страшными снами? — проговорила горничная и, заметив, что хозяйка успокоилась, встала и прошла к окну, чтобы отдернуть шторы и впустить в комнату свет.

Солнечные лучи, проникшие в комнату, осветили ее богатое убранство и мебель в стиле "чиппендейла", с его смесью французского рококо с восточноазиатскими мотивами. В утреннем свете радостно засверкала позолота на рамах висевших картин и вазах, размещенных на пристенных столиках. Кровать, как это и было принято, имела балдахин с золотой вышивкой в виде восточных райских птиц, кресла же возле камина отличались традиционными, плавно изогнутыми ножками с широкой лобовой частью и орлиными когтями, сжимающими шар. В опочивальне молодой леди так же был размещен великолепный трельяж, стоящий напротив кровати, из дорогой породы древесины, украшенный растительным орнаментом, рядом — два великолепно застекленных шкафа, в которых пайка стекол была решена в виде ромбовидной сетки.

Хозяйка этой комнаты грациозно потянулась и поднялась с большой кровати. Она прошла к умывальному столику, на котором стоял кувшин с водой. Там же располагался небольшой умывальный тазик и полотенце. Девушка ополоснулась, и промокнула полотенцем лицо и шею, которое ей тут же подала юная горничная Люси.

Лизабет неоднократно снился этот страшный сон, что наводило на мысль о некоем смысле, заложенном Высшими силами в него. Она была склонна считать, что сны, должно быть, отягощены навязчивой памятью о произошедших ранее событиях в ее жизни. Будучи еще ребенком шести лет, Лизабет действительно потерялась в парковой части поместья Винтер-Холл, принадлежавшей ее отцу, графу Уэлскому. Не дождавшись своей гувернантки, которая в то время имела свидание с одним из своих местных ухажеров, девочка решила самостоятельно отыскать любимые качели.

Однако, перепутав тропинку, ведущую к ним, с той, которая уводила путешественника в глубину парка, дитя быстро заблудилось. Впоследствии Лизабет не могла вспомнить, сколько времени она бродила по лесу, пока ее не нашла женщина, жившая в уединении в лесной хижине за пределами поместья. Женщина была напугана состоянием девочки и послала в Винтер-Холл своего пасынка за помощью. После того случая, Лизабет долго болела воспалением легких и нервным расстройством, и лишь к тринадцати годам смогла легко и безболезненно дышать воздухом. После окружающие стали замечать положительные перемены в молодой графине не только в отношении ее здоровья, но и во внешности. Она, как распускающийся бутон розы, набирала красоту.

Теперь же это была изящная девушка с лицом цвета белоснежной магнолии, фиалковыми глазами, длинными черными ресницами. Волосы с возрастом потемнели, стали еще гуще и волнистее. Теперь Лизабет могла бы быть признана в высшем свете очень красивой девушкой благородных кровей, которая вполне смогла бы соискать себе в Лондоне достойного жениха из высокородных отпрысков. Только никто из ее окружения не догадывался, что эта перспективная молодая особа не стремится к замужеству по расчету, а питает надежду встретить настоящее чувство и суметь его удержать.

В свои двадцать лет Лизабет знала о жизни из прочитанных ею книг, размещенных в обширной библиотеке Винтер-Холла, разбиралась в политических вопросах, благодаря тому, что ее отец заседал в Палате Лордов. При этом граф причислял себя к вигам, которые в настоящее время признавались самой умеренной частью либералов, не сочувствовавшей быстрым реформам. Тем не менее, ввиду отсутствия опыта общения в великосветских салонах в Лондоне, девушка вряд ли бы взялась участвовать в беседах или спорах на политические темы.

Когда Лизабет исполнилось тринадцать лет, граф отправил дочь в закрытый пансион для благородных девиц в графстве Корнуолл, дабы та получила образование, соответствующее ее положению в обществе. Лизабет приобрела навыки в вышивании, но не ради дальнейшего пропитания, а для удовольствия. Она так же преуспела в рисовании, обнаружив в себе склонность к написанию портретов, нежели пейзажей, научилась свободно изъясняться на французском, немецком и итальянском языках. Играть на фортепиано получалось посредственно, не то, что у ее матушки, Леди Уэлской, которая прослыла в свое время лучшей пианисткой графства Суррей, откуда и была родом. Причем Леди Уэлская музыке отдавалась всей душой, не гонясь за модой.

Как-то в весеннюю пору на шестнадцатом году жизни девушка открыла в себе талант писать стихи, который позже вылился в еще одно увлечение — писательство. Она с упоением писала романы, будучи взращенной на готических романах Анны Радклиф и Мери Шелли, любовных — сестер