Читать «Экспедиция»

От жара в дрожь

Как обжигает лёд

43 год от падения Метеорита. Российская империя. Иркутск. Тюрьма тайной полиции на Булавина.

7 марта 1906 года по старому календарю. Четверг.

8:27 по местному времени.

Когда смирился, что никому не нужен, обо мне вспоминают.

— Заключённый Сабуров! Приготовиться на выход, к тебе посетитель! — Раздаётся от тюремного работника.

Уже привычно скрипит массивная коридорная решётка у поста, а затем вторая в наш отсек. Ключи звенят, как тюремная песня.

В своей одиночной камере, как особо опасный преступник, встаю к двери спиной и просовываю в окошко руки. Запястья заключает холодный металл, следует очередная команда…

Всё, как в училище. По команде. Иногда я иронизирую по этому поводу.

А ещё потому, что вся тюрьма меня боится. Нет, не заключённые, их я не вижу. Вообще не пересекаюсь! Сотрудники тюрьмы ведут себя так, будто я дикий зверь, жаждущий выпить их кровь или хотя бы покусать. Порой забавно наблюдать за реакцией, когда пристально смотрю более нескольких секунд.

Впервые меня выводят наверх с подвального этажа.

Конечно, не всё так плохо, по распорядку дня я периодически вижу солнце, но только на прогулке в эдакой яме, где, как дурак, наматываю круги в одиночку под надзором двоих, при этом небо — в решёточку из кованого металла. Судя по следам на мелкой щебени, здесь гуляют и другие, но в другое время.

И вот я в непривычно большой и светлой комнате, где у меня первый за всё время заключения посетитель. Удивительно, даже забыл, как волнительно могут выглядеть привлекательные женщины.

Кажется, что истекла вечность. А всего–то восемь месяцев прошло с того момента, как меня арестовали.

Две недели госпиталя, которые я провёл на койке, прикованный цепью под бдительной охраной. Затем месяц допросов уже здесь, по четыре — по два часа каждый день, как ритуал. Никаких встреч с теми, кого бы рад был видеть. Но вскоре всё закончилось, и я подумал, что обо мне забыли. Со временем понял, что и не знают, где отбываю срок.

Некоторым узнать не так и сложно.

И вот я вижу Небесную принцессу Анастасию Николаевну! Пришла меня навестить, кто бы мог подумать.

Она в одеянии простой гражданской барышни: бежевом платье с бордовыми кружевами, лёгкость и открытость которого вызывает невольный восторг. Оказывается, выглядеть обычной женщиной ей очень даже к лицу. Светло–русые волосы сплетены в косы и закручены, чтобы можно было спрятать их под шапку. Золочёные тонкие локоны красиво свисают по вискам, обрамляя идеальное лицо без всякого изъяна.

В комнате посетителей двенадцать металлических столиков с металлическими табуретами, всё привинчено к полу, судя по всему. Принцесса уселась за центральный, имея полный выбор в пустом помещении.

Встаю перед ней метрах в трёх, не зная, что и говорить. Встречает меня ослепительным взглядом синих глаз, но сама слепнет от моего чёрного взора, не выдерживая прямого контакта. Опускает лицо, алые губы изгибаются в грустной улыбке.

Следом она хмурится, будто опомнилась.

— Наручники снимите! — Кричит на двух охранников. — И выйдите вон отсюда.

— Но, ваше высочество, он опасен, — пытаются ещё возражать.

— У меня револьвер под платьем на бедре, — произнесла угрожающе. — И полное право от государя пристрелить за любое неподчинение. В данном случае речь о вас, господа надзиратели.

— Слушаюсь, ваше высочество!

Сняли суетливо наручники, смылись. Присаживаюсь напротив, продолжая молчать. Наконец, могу хоть руки на стол положить, какое облегчение.

Вновь скользит взглядом по моей полосатой тюремной форме.

— Здравствуй, Андрей, — приветствует на выдохе.

— Доброго здравия, Анастасия Николаевна, — отвечаю с вырывающимся из меня сарказмом.

— Выглядишь хорошо, я бы даже сказала, крепко, учитывая условия, — выдаёт комплимент.

— Я делаю упражнения, насколько позволяет карцер.

— Готовишься к побегу? — Спрашивает посмеиваясь.

— Зачем? Тут крыша над головой и бесплатная еда.

— Понятно. Здесь нас никто не слушает, я позаботилась, можешь говорить начистоту.

— Начистоту? — Ухмыляюсь, подпирая локтем подбородок. — Начнём с того, когда мы успели перейти на «ты»?

— Я так привыкла, — отвечает спокойно, всё же сверля меня взглядом. — Быстрые обращения в эфире помогают иной раз сэкономить драгоценные секунды. Да и все мои мехаводы — моя семья.

— Простите, ваше высочество, я не ваша семья. Хотя учитывая ваше признание, вы могли бы стать моей мачехой. Однако не стряслось.

— Думала, ты этого уже не услышал, — призналась, опуская свои бесстыжие глазки.

Щёки покраснели, ну само очарование.

Не предполагал, что так соскучусь по общению с людьми. Особенно с женщинами. Эта барышня, по крайней мере, попыталась меня защитить. И скорее всего тоже стала жертвой интриг Мастера.

Чувствую себя свободным. И власть мне теперь, как пустой звук.

Немного помолчали.

— Не сердись, что не смогла посетить тебя раньше, — произнесла, когда уже я опустил свои глаза к столу.

Вновь взглянул на неё, увела сразу взгляд. Ей проще рассматривать меня украдкой? Хорошо.

— Мне сложно вас винить, Анастасия Николаевна. Я никого не ждал и не жду. К тому же у вас, у одной из немногих, есть весомая причина, — отвечаю и дальше интересуюсь: — поведайте мне начистоту, как обстановка во Владивостоке?

Наверное, это то немногое, что меня ещё волнует.

Небесная улыбнулась сама себе под нос.

— Ты ж там везде лез, всё забываю, — прокомментировала негромко. — Эфиры все наши слушал, я полагаю.

— Конечно, иначе, как бы я узнавал об обстановке с японским флотом и о нападении на остров Русский. Не томите, пожалуйста. Если вы здесь, что это может значить для Владивостока? Для второго эскадрона шестого хабаровского полка? Для единенного родного мне деда Фёдора, живущего на земле поместья, которое, вероятно, уже мне не принадлежит.

— Скажу сразу, всё хорошо, — ответила на меня не глядя и дальше по существу, чего я уж точно не ожидал от неё. — Оргалиды притихли, а вот японцы наоборот стали более активными. Тогда восемнадцатого августа было принято решение провести ночную атаку на Аскольд. Как раз подвезли новую партию бомб. Ударами с дирижаблей нам удалось потопить три крупных броненосца и шесть средних. Строганов высадил десант на остров, мы поддержали мехарами. К утру выбили японцев с острова и заставили покинуть залив. Две трети флота ушло в южном направлении. Предположительно к острову Сикоку. Преследовали километров сто, дальше не стали рисковать.

— А заблокировать полностью было никак? — Заворчал.

— Нет, их минные заграждения мешали внезапным манёврам.

Принцесса сглотнула слюнку. А я встрепенулся.

— Какие потери с нашей стороны? — Спросил, не сильно рассчитывая, что ответит.

— Если учесть, что япошек потрепали знатно: не считая кораблей, тысяч пять солдат убитыми и столько же пленными, то наши потери несоизмеримо меньше. Два дирижабля сбито, потери личного