— Смочь-то они смогут, да кто же им даст! — отозвалась суровая мамаша, отпирая дверь.
Масяня и Манюня сдвоенным торнадо промчались к столу и с разбегу вцепились в шашлык. Я наплевала на мамино деликатное воспитание, последовала примеру деток и тоже ухватила по куску мяса в каждую руку — в большой семье клювом не щелкают!
А в такой семье, как у Максимовых, один щелчок клювом засчитывается за добровольный отказ сразу от трех блюд. Очень невыгодный курс щелчков клювом в этом семействе!
На этот раз мяса не хватило самой Ирке, которая некстати отвлеклась на телефонный звонок. Не ответить она не могла, так как звонил ее любимый муж Моржик, причем по важному делу.
Один из дорогих клиентов принадлежащей супругам Максимовым фирмы «Наше семя» сделал срочный заказ на посадочный материал.
— Муханцову внезапно и неотложно понадобились саженцы лимонов, мандаринов, кумквата и, не побоюсь этого слова, фейхоа! — досадливо объявила подружка, закончив разговор с благоверным.
— Фруктовые саженцы, сейчас? За полчаса до полуночи? — прожевав, уточнила я, удержавшись от того, чтобы выразительно покрутить пальцем у виска лишь потому, что у меня руки были жирные. — Да пошли ты этого Муханцова… в дендрарий!
— В дендрарии дорого, у нас маржи не будет, а это мне невыгодно. Ничего не поделаешь, надо ехать в Гагры, — решила Ирка. — Есть у меня там знакомый дедушка-садовод…
Я уже говорила, что она не только запасливая, но и экономная?
— В Гагры, сейчас? За полчаса до полуночи? — повторила я, на этот раз все-таки покрутив у виска.
— Мандалины, — прищурился один Иркин рыжик.
— Римоны, — поддакнул второй.
— И фейхоа, — договорила я сама, опасаясь, что детки с дефектами речи исковеркают название невинного растения до неприличия.
— Поехали, как раз сейчас на пропускных пунктах людей не будет, проскочим границу с разбегу, — решила Ирка.
И мы поехали.
День второй
— Ва-ле-ни-ки! Ва-ле-ни-ки!
— Малыш! — Спросонья я не поняла, какой именно из иркиных однояйцевых ковбоев гарцует по моей кровати. — Побойся бога, ну, какие валенки в знойном августе?
— Ва-ле-ни-ки! Ва-ле-ни-ки!
— Нет у меня тут ни валенков, ни шуб, ни шапок, — я неохотно рассталась с подушкой. — Из согревающего в доме только коньяк, но его я тебе не дам, и не проси.
— Коняк? — Младой ковбой заинтересовался.
— Но-но! — сказала я строго.
Потом сообразила, что по-ковбойски это означает призыв к активным действиям, и поменяла фонему:
— Ни-ни! Пойдем-ка, я верну тебя мамочке.
Ведя гарцующего дитятю в поводу, я открыла замок, отодвинула засов, вышла в коридор и там обнаружила, что соседская дверь в отличие от моей открыта настежь.
Из дверного проема тянуло вкусным и открывался эффектный вид на Иркину попу в лосинах расцветки «крупный горох», живо напоминающую круп лошади эффектной масти «в яблоках». Усиливая сходство, над горохово-яблочной попой хвостом подрагивали ленты фартука.
Определенно ковбойская тема была сегодня в тренде.
— Проснулась? А мы вареники готовим! Садись завтракать! — Ирка призывно махнула мне шумовкой.
— Ва-ле-ни-ки!
— Ва-ре-ни-ки!
Детишки застучали ложками по столу.
— Ах, вареники! — Я поняла свою ошибку. — Прекрасно, я сейчас присоединюсь к вам, только умоюсь.
Я вернулась к себе, встала под душ, и вместе с его струями меня накрыло запоздалое понимание: а дверь-то моя всю ночь до утра была закрыта и даже заперта!
Как же ко мне попал Манюня? Не влетел же в окошко? Шестой этаж — это слишком высоко для прыжка без батута, а крыльев у Иркиных деток нет, они точно не ангелы!
— А был ли мальчик?
Я усомнилась в крепости своего рассудка.
Может, во сне я учуяла вкусный запах, и мое подсознание подтолкнуло меня к побудке, явив мне столь натуралистичное видение?
— Мне кажется, я слишком много работаю, — пожаловалась я Ирке, садясь за стол.
— Это так, но сегодня, к счастью, у тебя законный выходной, — напомнила подружка.
— Точно, сегодня же суббота! — Я обрадовалась. — Наконец-то! Ну, чем займемся?
— Напряжь! Напряжь! — зашумел ребенок.
— Не хочу я никого напрягать, — отмахнулась я. — Мне этой деятельности в будни хватает…
— Он сказал «на пляж», — Ирка легко перевела с сыновьего.
Она прекрасно понимает оба диалекта этого внутрисемейного языка.
Как почти настоящий местный житель, я знала о существовании поблизости моря — видела его, слышала, даже обоняла, но осязала нечасто. Упускать возможность позагарать не на бегу и намокнуть не от пота было бы грешно, и после завтрака мы дружно выступили в поход на пляж.
До него от порога нашей многоэтажки всего-то метров сто по прямой, но Максимовы всякий раз идут к морю, как в полярную экспедицию, волоча на себе кучу груза.
Три туристические пенки для организации комфортного лежбища, три полотенца, один надувной матрас и два детских круга, большой зонт, набор для песочницы, мяч, сумка с продуктами и разная мелочь, складированная оптом в трещащий по швам пакет, — средства для загара и от него же, салфетки бумажные и влажные, журналы и книжки, кошелек, мобильник и сухое исподнее для всех членов семьи…
Ясное дело, Ирка очень любит ходить на пляж вместе со мной, потому что у меня-то всего имущества при себе — один ключ от квартиры в кармане шортиков. Соответственно на меня можно перегрузить значительную часть фамильного добра потомственных хомяков Максимовых.
Но разворачивать бивуак я им не помогала. Пока запасливая подружка-хлопотунья осваивала побережье, выстилая его пенками встык, я уплыла подальше в море и с полчаса наслаждалась нерушимым покоем.
Потом приплыли водные велосипеды и гидроциклы, и я сдала им акваторию без борьбы. Один хороший долгий заплыв — моя утренняя норма, а лежать на пляже я не люблю.
Натянув на мокрый купальник шорты и майку, я сунула ноги в шлепки и пошла домой.
— Я позвоню тебе, когда мы начнем собираться назад! — крикнула Ирка мне в спину.
Я кивнула, понимая, что без дополнительной тягловой силы она с эвакуацией не справится.
Впрочем, до исхода Максимовых с пляжа было еще полдня — они всегда окапываются на берегу как минимум до обеда.
Я вернулась домой и в тишине и покое валялась на диване, читала и неторопливо ела фрукты, не боясь, что кто-нибудь подбежит и с разгону откусит половину персика.
Редкое удовольствие!
Я позвонила в Крым мужу и сыну, узнала последние новости: оказывается, в душевой летнего домика на участке у деда поселилась лягушка. Пришла и сидит себе, никем не тревожимая.
— Она совершенно нечеловеческой красоты! — восторженно молвил сын и прислал мне фотографию мускулистой квакши цвета хаки.
Она гордо восседала на распылителе душа с видом Чингисхана, взирающего на покоренные земли с вершины мира.
Я представила, каково это — стоять голышом под душем, каждый миг ожидая падения сверху жабы, и у меня появился веский повод порадоваться тому, что я не поехала в Крым.
Потом позвонила Ирка, и я снова выдвинулась к морю.
Там было жарко: и солнце пекло, и работа кипела. Юные труженики моря Масяня и Манюня, вооружившись пластмассовыми лопатками, энергично меняли ландшафт прибрежной зоны. Судя по яме, которую они уже