— А можно, я к ней прикоснусь?
Ниналия кивнула головой, видя, как боязно Конар притронулся к плечику сестры, а потом погладил по животику.
— Такая маленькая, — радостно сказал он.
— Да, — только выдохнула мать.
— Мама… — решился спросить мальчик о самом главном вопросе, который хотел задать.
Женщина тут же повернулась к нему и, опустившись на корточки, обняла:
— Да, Конар?
— Я больше никогда тебя не увижу?
— Я не знаю сынок, — честно ответила женщина, вновь с навернувшимися слезами. — Я даже не уверена, получится ли у меня уйти отсюда.
— Я думаю, получится. И знаешь… я вас найду, обещаю. Найду, когда вырасту. И приведу вас сюда, — уверенно произнес он, как клятву.
Ниналия закусила губу до крови и тихо прошептала:
— Я буду только на это и надеется. Знай, что чтобы не произошло, я очень сильно люблю тебя, как и твоя сестра. Только умоляю… не го…
Конор гордо посмотрел ей в глаза и четко сказал:
— Клянусь, я вас не выдам. Хочу, чтобы ты спасла мою сестру.
— Спасибо, — прошептала Ниналия и в последний раз сильно прижала к себе сына, так как услышала приближающиеся шаги. — И про сестру…
Мальчик поцеловал маму в щеку и, сжав ее руки маленькой, но крепкой ладонью, произнес:
— Пусть вам помогут Торы, — а потом быстро пошел к выходу из комнаты.
Дверь открылась, и в спальню вошел повелитель черных драконов. Он посмотрел на жену и, видя по лицу, что она плакала, повернулся к сыну и спросил:
— Конар, ты расстроил мать?
— Нет, мама плохо себя чувствует.
Вердарф недовольно скривил губы и прошипел:
— Женщины… слабые создания, хоть и красивые. Что же… можешь идти, сын.
Конор кивнул головой отцу, а потом и матери, и открыв дверь, стал выходить, не оборачиваясь, но пряча свои эмоции, что, как правило, в таком малом возрасте, дети делать еще не могли. Как только он ушел, повелитель черных драконов подошел к жене, и голодными глазами посмотрев на нее, дотронулся до шеи. Потом провел пальцами по нежному лицу, на что женщина отвернулась, как и обычно.
— Строптивая… Знаешь, я всегда задаю себе вопрос: «Почему именно ты сводишь меня с ума, а не другие?»
— И что же? — спросила Ниналия, смотря на него огромными красивыми голубыми глазами.
— Я болен тобой, — прорычал дракон. — Но не думай лишнего. Только непонятная страсть… с тобой, хотя другие женщины в моей постели очень даже искусны, и выполняют любые мои желания и капризы, в отличие от тебя, но я их так не хочу как тебя.
Ниналия не ответила, неподвижно смотря на ненавистного жестокого мужа, которого ненавидела каждой частичкой своей души. И пусть кто-то говорит, что со временем все притупляется и женщины смиряются и даже испытывают чувства к своим мучителям. Но… она к ним не относится. Ниналия с такой яростью ненавидела мужа, за все, что он с ней сделал из-за своей животной похоти. Девушка ежечасно молилась о его смерти, ни капли не жалея о своих надеждах. Вердарф сломал ей жизнь и с каждым днем ее ненависть только растет.
— Молчишь?! — самодовольно сказал оборотень. — Все равно будет так, как я хочу, моя Ниналия.
Женщина молчала, стараясь не вывести его из себя, чтобы не испортить желанные планы. Мужчина наклонился и впился в ее губы жестоким поцелуем, отчего ей захотелось его ударить. Но она только сжимала руки в кулаки и молча стояла, зная, что еще несколько минут… и ему будет плевать, что она только сегодня родила. Поэтому лучше…
Она согнула одну ногу, радуясь, что ее платье позволяет ей это, и закрыв глаза стала падать. Сильные руки мужа подхватили ее и мгновенно положили на кровать. Вердарф недовольно пыхтел, видя, что девушка слаба.
— Ты… плохо себя чувствуешь?
Молодая женщина, кивнула, направляя все свои мысли на расставание с сыном, что ее на данный момент только волновало. А Вердарф пусть думает, что хочет.
— Ладно, отдыхай. А завтра… я попрошу мага… излечить тебя полностью.
Ниналия усмехнулась, презирая его доброту с целью удовлетворения своих животных желаний. Женщину нельзя трогать магией после рождения малыша и лечить только травами и своим зверем. А если подключается маг, он убивает в ней способность самой восстанавливаться, чтобы она и ее драконица в дальнейшем смогли сами позаботиться о себе. Но нет, Вердарф все решает через магию… Ну а драконица… заперта внутри… уже много лет. При беременности запрещается превращаться, чтобы не навредить ребенку, а как она принудительно вышла замуж… восемь лет назад… ни разу не превращалась, так как муж опасается, что она попытается скрыться.
Вердарф еще немного стоял у кровати жены, но, так и не дождавшись от нее не слова, вышел из комнаты.
ГЛАВА 3
Когда пришла полночь, Ниналия стояла в темном простом платье, к подолу которого были пришиты золотые и драгоценности на крайний случай. Она взяла малышку на руки и крепко прижала к себе, улыбаясь тому, что девочка сонными глазками после кормления смотрит на нее, недовольно выпячивая губки. Ниналия поцеловала ее в щечки, носик и ласково пошептала, поправляя одежку:
— Моя маленькая… самая замечательная. Мы с тобой уйдем, и все у нас будет хорошо. Моя девочка. Мама тебя очень сильно любит
Вспыхнуло яркое свечение и в комнате появилась Розария. Она протянула руку, призывая сестру подойти к ней. Ниналия последний раз оглядела комнату и подошла к ней, сжимая в руке кулон с портретом сына.
— Назад пути нет, — сказала знахарка. — Ни тебе, ни мне. Мою магию вычислят сразу и пойдут следом. Поэтому я направлю нас во владения мутари, только там нас не смогут найти, если оборотни дадут нам приют.
— Но Вердарф… — лихорадочно сказала Ниналия, пытаясь все представлять в голове.
— Ты не его истинная пара, и сможешь спрятаться с дочерью. Но малышка будет показывать след. Поэтому я вынуждена… — сказав это, Розария достала маленькую иголочку, и твердо посмотрев на сестру, сказала:
— Закрой ей рот.
— Постой.
— Закрой, либо она сейчас будет плакать.
— Но что ты…
— Быстрее… камни… шепчут.
Ниналия закрыла рот малышке своей ладонью, а Розария аккуратно воткнула хрупкую ядовитую вещь ей в плечо, и она тут же втянулась внутрь. Малышка проснулась и стала плакать маме в руку.
— Это что? — хрипло спросила Ниналия.
— Не волнуйся, потом вы ее вытащим. Она уберет запах крови, оставив только чистый запах…присущей только ей… а рунья ей не помешает и никак не отразится на ее теле.
— Но она же, как игла…
— Это так кажется, — напряженно сказала Розария, почувствовав, что кто-то