Читать «Влечение»

Бывают такие моменты, когда, сделав что-то, понимаешь, что вернуться обратно уже нельзя. Они называются «точка невозврата». Многое в жизни можно исправить – извиниться перед другом и начать жить, как будто ничего не было; извиниться перед любимым человеком и сделать так, чтобы об этой обиде никто не вспоминал, переписать контрольную, подклеить надколотую вазу, пришить оторванную пуговицу… Но иногда назад дороги нет. Ты шагаешь вперед, тем самым деля свою жизнь на «до» и «после», на прошедшее и будущее. Неизвестно, что нас ждет впереди. Загадывать на завтра – неблагодарное занятие. Но стоять на месте нельзя, надо непременно двигаться вперед. Чтобы глаголы будущего времени превращались в глаголы времени настоящего. И главное – не бояться своих поступков. Тех, что поделят твою жизнь на две неравные части – большого счастья и короткого несчастья. Потому что период счастья, какой бы продолжительности он ни был, всегда больше периода не-счастья.

Под окном выла собака. Долго, раздражающе долго.

Я лежала, слушала ее вой, и в душу забиралась тоска. Она вливалась в меня тоненькой струйкой, заполняя собой все. Слезы я почувствовала, только когда соленая капелька скатилась по щеке.

Наверное, у той собаки случилось несчастье. Умер хозяин. Или скоро умрет. Ведь собаки воют к смерти? И почему я вдруг вспомнила про смерть… Нет, нет, не надо о смерти!

За окном ночь, за окном этот неприятный вой, и мне опять начинает казаться, что там, в темноте, что-то есть. Оно видит, оно чувствует меня и очень не хочет, чтобы я о нем знала. Поэтому пугает, насылает кошмары. Я их вижу почти каждую ночь. Лежу в кровати, боюсь пошевелиться. Ведь одно движение, и оно, то самое что-то, проявится. И я умру от страха. Опять про смерть…

С чего же все началось? Да, да, это было давно, очень давно. Мы с мамой зачем-то зашли в церковь. В дальнем углу стоял гроб. Как только я ухитрилась его заметить? Он был за колонной. Что-то толкнулось в груди, и я пошла в ту сторону. Священник бормотал молитву, вздыхала старушка. Я знала, что подходить не надо. Ни в коем случае нельзя подходить. И все же подошла.

В гробу лежала девушка в длинном черном платье. В ней не было ничего особенного. Просто бледная, просто спит, синеватые губы напряжены. Все выглядело так, словно ее вот-вот что-то разбудит, она усмехнется, приоткроет глаза.

Я успела далеко убежать, мама меня еле поймала. Я не стала ничего ей говорить. Просто плакала.

Мне бы никто не поверил. Покойница действительно усмехнулась и приоткрыла глаза!

Собака за окном поперхнулась воем и через мгновение завелась по новой.

Пожалуй, надо встать. Нельзя лежать и плавиться в собственных страхах.

Тапки оказались неприятно холодными. Пришлось немного посидеть, подождать, пока они согреются, пока уйдут из тела неприятные мурашки.

Что же она, зараза, так воет!

Форточку закрывать не хотелось, но если этого не сделать, я обречена слушать собачий концерт всю ночь. И еще эта покойница…

Врач объяснял мои страхи переходным возрастом. Я быстро расту, сердце не успевает качать кровь, кислорода мозгам не хватает, и они в отместку выдают кошмары. Но ведь уже столько лет прошло, а я все боюсь. Боюсь темноты, боюсь покойников, боюсь… Всего боюсь. Особенно смерти. Хотя смерти, наверное, боятся все.

Я прижалась лбом к стеклу.

Выйти бы сейчас на улицу и прогнать глупую псину. Пускай воет под другими окнами. В соседнем дворе она наверняка найдет благодарных слушателей…

Тень промелькнула перед глазами и упала вниз. Прежде чем свалиться на пол, я успела подумать, что это была сошедшая с ума ворона, решившая полетать ночью.

Хлопнула дверь подъезда. Собака взвизгнула и замолчала. Секунды тишины были восхитительными.

Ну вот, не одна я стала свидетелем собачьего концерта, у кого-то нервы сдали первыми.

Я хлопнула в ладоши. Ночник ожил, тьма шарахнулась по углам, притаилась, готовя новое наступление. Ничего, мы справимся.

Взбить подушку, встряхнуть одеяло, сейчас я непременно усну…

Светильник бросал неяркий свет на ворох учебников и тетрадок (никогда не умела собираться в школу заранее, вечно делаю это на бегу, в последний момент, словно испытываю судьбу – успею? нет? все возьму? что забуду?), пару музыкальных дисков (у кого я их взяла?), вечные мои листочки, закрытый ноутбук, в таком виде похожий на переевшего крокодила. Телевизор, книжные полки, стенной шкаф, мой диван – все тонуло в полумраке. Комната съежилась до размера письменного стола, освещенного лампой, смахивающей на удивленного удава.

Я бы тоже удивилась, если бы меня заставили работать в два часа ночи. Господи, уже два часа ночи! Если я не усну, то утром в школе буду никакая. Вот сейчас встану, открою форточку… А еще лучше схожу на кухню за шоколадкой, сладкое помогает заснуть…

Но стоило только представить, как я иду по темному коридору, прислушиваясь к каждому шороху, полная съедающего душу ожидания нападения со спины, как всякое желание пропадает.

Я, пожалуй, здесь посижу. Это как-то надежней. И открою форточку. Свежий воздух прогонит страхи.

Мне показалось или за окном мелькнуло чье-то лицо? Какой-то парень – темные волосы, глаза опущены. Слишком красив слишком правильной красотой.

Пока я соображала, грохнуться мне в обморок сразу или немного погодя, парень исчез. Как будто с той стороны к стеклу приложили картинку, а потом убрали ее.

Рассвет я встретила, сидя в углу, не в силах отвести глаз от окна. Как только на шторе появился красный отблеск зари, ночной страх начал уходить, и я заплакала. Просто потому что очень устала.

Как здорово, что солнышко в первую очередь заглядывает ко мне! Как здорово, что сегодня ясно, что небо не закрыто тучами! Как здорово, что после ночи всегда приходит утро!

От долгого сидения на полу затекли ноги, поэтому до кровати я добиралась на четвереньках. Не успела я коснуться щекой подушки, как тут же уснула.

Разбудили меня автомобильные гудки. Утро! Солнце! Сразу захотелось улыбаться. Я потянулась, прогоняя неприятные воспоминания. Ночь прошла, можно жить дальше.

– Май! Смотри, что творится! – Мама стояла около окна, размешивала в стакане свою вечную болтушку и смотрела во двор.

Май – это от мая, от Майи, от любого другого похожего имени. Мама любила все экстравагантное, в том числе как-нибудь заковыристей переиначить мое имя. Потому что она хотела, чтобы ее дочь звали необычно. А папа записал