Читать «Женщина-кошка»

Элизабет Хэнд

ЖЕНЩИНА-КОШКА

Ответственный редактор Елена Румянцева

Литературный редактор Елена Янус

Художественный редактор Валерия Маслова

Технический редактор Татьяна Харитонова

Корректор Елена Васильева

Верстка Ольги Пугачевой

по сценарию Джона Роджерса, Майка Ферриса и Джона Бранкато

ELIZABETH HAND

Catwoman

Перевела с английского E. А. Федорова

Полночь не статуя. Она живая.

Ее золотисто-зеленые глаза сверкают, как изумруды. Драгоценные камни в глазницах храмовых статуй блестят точно так же, и сидят они, как сидит Полночь, – насторожив ушки и свернув хвост. Но они неподвижны, а Полночь нетерпеливо подергивает хвостом и внимательно следит за каждым движением молодой женщины, жрицы этого храма, – храма богини Бастет, храма Полночи.

Жрица сама напоминает статую, выточенную из эбенового дерева: так черны ее волосы и кожа. Ее движения легки и грациозны, как у кошки: перед каждой статуей она опускается на колени и разжигает курительницы, наполненные благовониями – ароматическими маслами и смолами, кусками янтаря величиной с детский кулак. Струйки душистого дыма, танцуя и извиваясь, поднимаются в воздух и смешиваются с другими запахами, – с пряным запахом сандалового дерева, сладковатым – восковых свечей, тяжелым ароматом мускусного и апельсинового масел, которыми жрица натерла тело, прежде чем войти в храм богини-кошки Бастет. Но есть среди них еще один, женщина его не чувствует, зато хорошо различает Полночь – запах страха и смерти, холодный и отвратительный. Его нельзя ни заглушить благовониями, ни скрыть под складками одежды – ритуального облачения, которое больше напоминает саван, чем женское платье.

– О, Бастет! О, Мудрая и Лучезарная! – тихо, нараспев говорит девушка. – Защити меня, когда я покину этот мир и войду в твой. Защити меня и даруй мне покой и вечное блаженство! О, Бастет!

Полночь не спускает с нее глаз, она ждет.

Жрица знает, что кошка где-то в храме. Это египетская May, священное животное богини Бастет. Ее предки – маленькие, изящные и сильные дикие коты, которые живут в пустынях, окружающих дельту Нила. Но египетская кошка крупнее, сильнее и красивее своих предков: люди на протяжении многих веков выводили эту породу. У нее дымчатая шубка с темными пятнами, как у гепарда, и короткая, гладкая шерстка на голове. На затылке черной краской для век и красной хной нарисован скарабей – символ вечности. Вдоль стен храма стоят мумии таких же кошек, а рядом – серебряные миски с молоком и свежей рыбой для Полночи. Конечно, жрица не зовет кошку Полночью. Обращаясь к ней, она произносит какое-то непонятное, но очень ласковое слово, даже не слово, а просто звук, напоминающий мурлыканье; но Полночи все равно, что говорит жрица. Кошка слышит, как испуганно дрожит женский голос, видит, как внезапно бледнеет ее лицо, когда под сводами храма раздается звук шагов.

– Пора! – зовет низкий мужской голос.

Вся дрожа, женщина поднимается на ноги. Она зябко ежится и, словно пытаясь согреться, подносит руки к губам и дышит на них. Вдруг что-то шевелится у ее ног, что-то темное, теплое и гладкое, как черный шелк.

– Полночь! – шепчет жрица. Она, наклонившись, гладит кошку и поднимает ее на руки. – Ах, Полночь! Мне так страшно...

Полночь смотрит на женщину своими изумрудными, немигающими глазами и тихонько мяукает, на мгновение обнажая зубки, острые и белые, как костяные иглы, которыми накрепко зашивают глаза умерших.

«Не бойся, – говорит богиня, хотя женщина слышит только тихое кошачье урчание. – Не бойся, дочь моя...»

Кто-то медленно и почтительно отдергивает украшенный вышивкой занавес, закрывающий вход в святилище. Снаружи стоят другие служители храма. Они склоняют головы перед жрицей. Она же, недавно такая испуганная, проходит между ними, высоко подняв голову. Кошка с зелеными сверкающими глазами сидит у нее на руках.

«Не бойся, дочь моя, – повторяет богиня (а кошка мурлычет и согревает своим теплом ледяные руки жрицы). – Не бойся людей, не бойся смерти – ничего не бойся, ведь я с тобой».

Полная луна висит над белым, словно светящимся в темноте, огромным алтарем. Там ждет Великий Жрец. Уже полночь. Женщина приближается к алтарю, по-прежнему держа на руках кошку, земное воплощение богини Бастет, – и вдруг понимает, что уже ничего не боится. Потому что Полночь – богиня, как и Бастет, а Бастет, богиня-кошка, щедро одаривает тех, кто ей верит.

Улыбаясь, с сияющим в лучах луны лицом, жрица ложится на алтарь и ждет вступления в новую жизнь. Кошка сидит рядом с ней.

– Ах, ну пожалуйста...

Пейшенс Филлипс застонала и уже не в первый раз за эту ночь высунула голову из- под подушки. Близоруко щурясь, она протянула руку к будильнику, стоящему на тумбочке у ее кровати.

Четыре часа утра.

– Этого не может быть, – вздохнула она и села. – В прошлый раз, когда я смотрела на часы, уже было четыре часа...

Ночь подходила к концу, и серовато-голубой утренний свет проникал сквозь оконные стекла в комнату. Но внутри, если верить звукам, уже давно был полдень. У соседей гремела электронная музыка, сквозь кирпичную стенку, разделявшую квартиры, было все слышно: в спартански скромной комнате Пейшенс раздавались раскаты хриплого хохота, звук бьющегося стекла и веселые крики.

– Вот так, значит, – пробормотала Пейшенс и спустила ноги с кровати. С трудом выбравшись из горы наваленных подушек, поправив измятую и сбившуюся ночную рубашку, она встала, но тут же, запутавшись в простыне, споткнулась и ударилась о ночной столик. Наконец Пейшенс все-таки удалось подойти к окну, она отдернула тюлевую занавеску и посмотрела на соседские окна. Они ярко светились, в них отчетливо были видны танцующие люди, кружащиеся и извивающиеся, запрокидывающие головы и что-то кричащие в такт пульсирующей музыке. Пейшенс некоторое время смотрела на них. Она, конечно, была раздосадована этим ночным дебошем, но еще ей было немножко грустно и завидно.

Пейшенс вздохнула и отвернулась от окна. Она направилась к своему рабочему столу, на котором были аккуратно расставлены бутылочки с чернилами, сложены палки с ее последними работами, кисти и рапидографы. Рядом с чертежным столом стоял мольберт с набросками для новой рекламной кампании, которую вот-вот должна была начать «Фабрика Красоты», косметическая фирма, где работала Пейшенс. Но сейчас ей было не до работы. Она быстро подошла к шкафу (там все было так же скромно и аккуратно, как и на столе), накинула пальто и направилась к выходу.

Снаружи музыка звучала еще громче, Пейшенс поморщилась, как от боли. Поплотнее запахнув пальто, она подошла к соседской двери и тихонько постучалась. Музыка взревела – и дверь открылась. На пороге стоял высоченный мужчина примерно ее возраста, лет тридцати: волосы до плеч, безрукавка, на мускулистых руках искусные татуировки