Читать «Исповедь монаха»

ELLIS PETERS

The Confession of Brother Haluin

1988

© Storyside. 2022

© Роговская Н. Ф., Салютина О. А., перевод на русский язык, 2022

© Оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2022

• Видите того пожилого монахав подоткнутой рясе? Сейчас утро, и брат Кадфаэльвозится в своем садике:собирает лекарственные травы,ухаживает за кустами роз.Вряд ли кому придет в голову,что перед ним – бывший участниккрестовых походов, повидавший полмирабравый вояка и покоритель женских сердец.Однако брату Кадфаэлю приходится зачастуювыступать не только в роли врачевателячеловеческих душ и тел, но и в роливесьма удачливого, снискавшего славу детектива,ведь тревоги мирской жизни не обходят сторонойтихую бенедиктинскую обитель.Не забудем, что действие «Хроник брата Кадфаэля»происходит в Англии XII века,где бушует пожар междоусобной войны.Императрица Матильда и король Стефанне могут поделить трон, а в подобной неразберихепреступление – не такая уж редкая вещь.Так что не станем обманыватьсямирной тишиной этого утра.В любую секунду все может измениться…

В тот, 1142 год морозы ударили рано. Сначала долго тянулась осень, теплая, дождливая, печальная, а потом пришел декабрь и вместе с ним – низкие серые тучи и короткие, темные дни, которые неподвижной тяжестью легли на крыши домов, тяжелой дланью сдавили сердце. Даже днем в монастырский скрипторий проникало так мало света, что выводить буквы удавалось с большим трудом и еще труднее было расписывать их красками – нескончаемый, независимо от времени суток, полумрак убивал живую силу цвета.

Знающие люди говорили, что надо ждать обильных снегопадов, и верно: в середине декабря повалил снег, без пурги и вьюги, сплошной неслышной стеной. Он шел несколько дней и ночей, сглаживая неровности, выбеливая все подряд, погребая под своей толщей овечьи отары на холмах и овчарни в долинах, приглушая всякий звук, наметая сугробы у каждой стены, обращая ряды крыш в цепи белых, непроходимых гор, а все пространство между небом и землей – в плотную завесу из огромных, как лилии, кружащихся хлопьев. Когда снегопад наконец прекратился и нагромождения облаков рассеялись, оказалось, что Форгейт наполовину ушел под снег, образовав почти ровную белую поверхность (даже тени были едва заметны), если не считать нескольких высоких строений аббатства, царивших над бесконечной плоской белизной, и таинственный, отраженный свет теперь превращал ночь в день там, где всего за неделю до этого зловещий сумрак превращал день в ночь.

Тот декабрьский снег, что обрушился на всю западную часть страны, не только стал бедствием для деревень, он вызвал жестокий голод в отдаленных селениях, погубил в горах немало пастухов вместе со всеми их стадами и надолго остановил всякое передвижение по дорогам. Этот снег повернул ход войны, перетасовал все карты ее участников и направил колесо истории в иное русло – в новый, 1143 год.

А еще тот снег стал причиной необычайного происшествия в аббатстве Святых Петра и Павла и последовавших за ним событий.

Вот уже пять лет между королем Стефаном и его кузиной, императрицей Матильдой, шла борьба за английский престол, и фортуна, раскачиваясь, словно маятник, не раз подносила победный кубок одному из соперников, чтобы, подразнив близким торжеством и не дав испить ни глотка, тут же предложить его другому. И теперь, обрядившись в снеговые зимние одежды, она снова вздумала перевернуть все с ног на голову и, будто по мановению волшебной палочки, выхватила императрицу из рук Стефана в тот самый миг, когда, казалось, железный кулак, сжимавшийся вокруг нее, должен был вот-вот сомкнуться, возвестив наконец триумф короля и окончание войны. Будто и не было пяти лет упорной борьбы – все приходилось начинать сначала! Однако это случилось далеко-далеко, за непроходимыми снегами, в Оксфорде, и, прежде чем новости достигнут Шрусбери, пройдет немало времени.

По сравнению с историческими перипетиями то, что происходило в аббатстве Святых Петра и Павла, нельзя расценить иначе как пустячную неприятность. Поначалу все так к этому и отнеслись. Прибывший с поручением от епископа уполномоченный, которому отвели одну из комнат на верхнем этаже странноприимного дома, и без того немало раздосадованный и огорченный тем, что принужден торчать здесь Бог знает сколько времени, пока дороги снова расчистятся, был разбужен среди ночи самым пренеприятнейшим образом: откуда-то сверху прямо ему на голову хлынул поток ледяной воды, о чем он, благо голос у него был зычный, в тот же миг возвестил на весь монастырь.

Брат Дэнис, попечитель странноприимного дома, поспешил утешить епископского посланца, перевел в другие покои и уложил в сухую постель, однако не прошло и часа, как стало ясно, что хотя вода больше и не льет с потолка, она продолжает упорно капать, и скоро протечки обнаружились еще в пяти-шести местах, захватив в общей сложности поверхность диаметром в несколько ярдов. Снег, скопившийся на южном скате крыши странноприимного дома, под собственной тяжестью стал постепенно проникать в щели между сланцевыми плитками кровли и даже, по-видимому, несколько из них продавил. Образовались снеговые карманы, которые пришли в соприкосновение с относительно теплым воздухом, поднимавшимся изнутри дома, и тогда с безмолвным коварством, присущим неодушевленным субстанциям, растаявший снег совершил обряд крещения над епископским эмиссаром. С каждой минутой положение ухудшалось.

Утром после службы было устроено срочное совещание по поводу того, что можно и доґлжно предпринять в сложившихся обстоятельствах. С одной стороны, работать на крыше в такую погоду было не только малоприятно, но и просто опасно, а с другой – если дотянуть починку до оттепели, в доме начнется настоящий потоп и масштабы бедствия, покуда ограниченные, будут тогда гораздо серьезнее.

Некоторые из братьев раньше работали на постройке служебных помещений, примыкающих снаружи к монастырской стене, – разных амбаров, сараев, конюшен, а брат Конрадин, которого ребенком отдали в обучение монахам, сызмальства постигал строительное дело под началом французских братьев в Сэ, откуда и был призван графом – основателем Шрусберийского аббатства, дабы возглавить постройку этой новой обители. Конрадин и сейчас был еще не стар и здоров как бык, и во всем, что касалось строений, последнее слово по праву принадлежало ему. Когда он увидел, каких размеров достигла протечка в странноприимном доме, то решительно заявил, что откладывать работу на потом негоже, иначе как бы не пришлось перекрывать половину южного ската крыши. Лес в запасе был, сланцевая плитка тоже, да и свинцовые плиты имелись. Южный скат нависал над сточной канавой, прорытой от мельничной протоки и сейчас скованной льдом, но тем не менее поставить леса было делом нехитрым. Конечно, померзнуть братьям придется основательно: шутка ли сказать – торчать на крыше, сперва сгребая горы снега, чтобы уменьшить зловредную тяжесть, а после заменяя поломанные и сдвинутые с места сланцевые плитки и заделывая поврежденные свинцовые листы. Однако, если работать по очереди, часто сменяясь,