Читать «Я превращаюсь в дождь»

Серия «Линия души»

© ООО «РОСМЭН», 2018

Наутро шел дождь. Робко стучал в окно, будил. Я уже отвыкла вставать рано, потому что еще вчера было лето, каникулы, а сегодня – первое сентября. Опять в школу. Я…

Не могу точно сказать, люблю ее или ненавижу. Когда урок, в классе тишина и все сидят на своих местах – вполне так ничего. А вот на переменах, когда толчея и шум, мне неуютно. Я теряюсь в толпе, меня сбивают с толку чужие устремления. Запросто могу пойти туда, куда валит большинство, даже если мне надо в противоположную сторону.

Но еще хуже, когда ко мне кто-то неожиданно обращается, что-то спрашивает, начинает куда-то звать, тянуть за собой. У меня слух сразу отключается, и я ничего не слышу и не понимаю. И мозг тоже отключается. Поэтому, наверное, правы те, кто считает, будто я не в себе или чокнутая.

Так и есть. В этот момент я действительно не в себе. Сознание переносится в другую реальность, где спокойно и безлюдно. А еще там часто идет дождь. Не ливень, не гроза, а такой, как сегодня, – тихий, ровный, осторожный.

В дождь на улице обычно мало народу. Это мне тоже нравится. Особенно хорошо в выходные. Но первое сентября редко выпадает на выходной. Оно и сегодня не выпало, но все равно день получился не совсем обычный.

Обязательную торжественную линейку на школьном стадионе проводить не стали из-за погоды. Какой праздник в такую мокрень и ненастье? Все сразу разбрелись по кабинетам. Только первые и одиннадцатые классы направились в актовый зал. Но я не учусь ни в первом, ни в одиннадцатом. В десятом. Конкретнее – в десятом «А». И кажется, я единственная, для кого буква после цифры не изменилась.

Это даже лучше, что рядом нет моих прежних одноклассников, что кругом все незнакомые. Я правда мало кого из них знаю. Раньше видела некоторых. Наверняка видела. Все-таки несколько лет перемещались по одному зданию. Но насчет имен…

Нет, точно ни одного не знаю. А они не знают меня. Поэтому лишний раз беспокоить не будут. Зачем им чужая, когда поблизости есть свои?

В нашем десятом собрали бывшие девятый «Б» и девятый «В», и только я из девятого «А». Второй десятый оказался переполненным, вот и предложили одному человеку перейти, и я согласилась. Мне все равно. Или даже лучше, я уже говорила.

В класс я вошла последней. И остановилась у доски. Все уже рассаживались, а я стояла, не знала, куда идти. Мне показалось, свободных мест не осталось, все занято.

И что мне теперь делать?

– Олеся! – воскликнула стоявшая возле учительского стола Светлана Сергеевна. Она в прошлом году вела у нас математику, а теперь стала классной у десятого «А». – Ты чего тут застыла?

Я поняла, что сейчас мои новые одноклассники обернутся в мою сторону – все сразу, больше двадцати взглядов, направленных прямо на меня, – и скорее шагнула в ближайший проход. И надо же – сразу увидела пустую парту. Четвертую в ряду у стены. Совершенно пустую, оба стула никем не заняты. Будто специально.

А дождь по-прежнему шел. Все три урока, и когда я возвращалась из школы.

И сейчас идет. Но мне нравится, как он гулко стучит по карнизу, словно печатает бесконечную историю на старинной пишущей машинке, и как чертит линии на стекле. Короткие прямые штрихи и длинные ломаные – это когда набухшие капли сбегают вниз.

Я прижимаю палец к окну и даже через него ощущаю прохладу дождевой воды и пытаюсь вместе с каплей провести извилистую дорожку. Сначала получается рисовать одновременно. Я – с этой стороны, дождь – с другой. Но в какой-то момент капля ускоряется и сбегает вниз почти мгновенно. А я не успеваю за ней.

Ну и что?

То, что Леха с Егором сядут за одну парту, – это без вариантов. Хотели за последнюю у окна, но немного опоздали, и она оказалась занята. Шугать никого не стали, чего уж там. Все-таки устроились за последней, но в ряду у стены. Получилось как на острове. Потому что за первую, вторую и третью уже кто-то уселся, а четвертая пустовала, отделяла от остальных. Правда, чуть позже за нее прошмыгнула какая-то девчонка, совершенно незнакомая.

Новенькая, что ли?

Вполне возможно. Потому что, зайдя в кабинет, она застыла у доски и, словно испуганный зверек, вертела головой, бросая по сторонам короткие растерянные взгляды. А стоило классной, Светлане Сергеевне, с ней заговорить, резко рванула с места, метнулась к свободной парте, как мышка к спасительной норке, плюхнулась на стул у стены и затихла. Что есть она, что нет.

В глазах Егора отразился вопрос: «И что это вообще такое?»

Он вперил критический взгляд в девичий затылок. Затылок как затылок. Светлые волосы чуть ниже плеч, а дальше форменный пиджак. Смотреть не на что.

Но, кажется, девчонка почувствовала его взгляд, едва заметно мотнула головой, передернула плечами, словно ей стало холодно и неуютно.

Егор снисходительно скривился, а Леха сдержанно улыбнулся в ответ. Обычно он улыбался куда более эффектно. Но друг – не девушка, впечатление производить не надо. Хотя и в общении с девушками Леха особо не надрывался. Они легко велись на его мужественную красоту, млели под томным взглядом светло-голубых глаз. А уж от улыбки…

У Лехи и фамилия была подходящая – Томилин. Вот все от него и томились, и плавились. Идеальная внешность – идеальное имя.

Егор тоже не урод. Правда, в плечах чуть по-уже и лицо не такое смазливое. Но девичьего внимания и на его долю хватало, иногда даже с избытком. Но эта мышка своих соседей сзади, кажется, совсем не заметила, не разглядела. Вообще никого не разглядела. Чуть наклонила голову, уставилась в парту. Спряталась. Типа она никого не видит – значит, и ее никто не видит. Ну и ладно. Правила приняты. Хотя… вроде как задевает.

Сядь она на любое другое место, парни о ее существовании, вполне вероятно, даже не узнали бы. Не только в первый день, но и во все последующие, вплоть до самого выпускного. И не заморачивались бы тогда несправедливостью получившегося расклада: ей до соседей никакого дела, они вне ее поля зрения, а она – постоянно у них перед глазами. Спина и затылок. Не хочешь, а увидишь. И внимание обратишь.

Потому что нельзя не обратить внимания на человека, который ведет себя непривычно и странно. То есть общаться ни с кем не желает, лишний раз о своем присутствии не напоминает, одиноко держится в сторонке, а голос подает, только когда ее учителя спрашивают, да и то говорит на пределе