До этого он никогда не был в колонии. Отхватила-таки Испания кусочек Африки. Маленький кусочек большой страны Марокко. И есть теперь испанское Марокко…
Нет, он не завидует тем, кто служит здесь. Жара, унылый пейзаж, эта кажущаяся постоянная нехватка воздуха отчужденность марокканцев…
А сейчас вообще что-то непонятное происходит в городе. Все административные здания сегодня заняли испанские солдаты из Иностранного легиона. В машинах проносятся патрули.
Квартеро лениво шагал раскаленной улицей. В комендатуре было суматошно, Комендант, хмуро глянув на него, бросил:
— Сегодня не полетите. Все! — отрезал. — Завтра зайдите.
Знакомый портье в отеле, полненький, живой, лысеющий, встретил на этот раз обеспокоенным взглядом, протянул листочек. Поверху крупными буквами было написано: «Воззвание». Интересно, что же там такое. Так, «…армия решила вновь восстановить порядок в Испании…генерал Франко взял на себя руководство движением в испанском Марокко». Ну ясно — здесь крупные воинские силы.
— Говорят, — портье наклонился к нему через стойку, — генерал прилетел сегодня, переодетый арабом, с Канарских островов. Радио передавало сигнал: «Над всей Испанией безоблачное небо». Я сам слышал, а что это сигнал к мятежу, мне сказал знакомый офицер из Иностранного легиона. В метрополии свои центры восстания. От нас сейчас туда готовятся корабли с войсками.
— Понятно, — ответил Квартеро, присвистнув.
Вчера вечером, в половине десятого, когда на середине киносеанса по обыкновению сделали получасовой перерыв, он, как и все, вышел перекурить и чего-нибудь поесть. Направился в сторону почтамта, там было крохотное кафе, где можно выпить прохладного вина и подкрепиться хорошим куском мяса.
Несколько столиков вынесли на улицу — здесь не так было душно. Хотя, скорее, это только кажется. Густой теплый воздух обволакивал, будто стоячая вода. Низкорослые пальмы широко и недвижно раскинули свои ветви, похожие на вееры.
Слева послышался рокот автомобиля. Квартеро отхлебнул из стакана, задержав холодное вино во рту, и. безразлично повернул голову на звук. Грузовик ослепил фарами, пронесся мимо, и в кузове его можно было различить солдат-испанцев.
Чего это они на ночь глядя? — спросил сосед по столику, пожилой, с иссушенным лицом человек, жадно куривший между глотками кофе.
Квартеро пожал плечами и ничего не ответил.
Грузовик проехал еще немного и остановился у почтамта. Квартеро вновь посмотрел туда лишь после того, как там начался какой-то шум. Солдаты стояли неорганизованной группой, офицер кричал на них, угрожающе размахивая руками.
Пахло происшествием, и туда уже потянулись зеваки. Квартеро глянул на часы — до продолжения сеанса оставалось пятнадцать минут — и тоже пошел, подгоняемый любопытством.
— Занять здание! — несколько раз прокричал офицер. Солдаты мешкали, на их лицах отразились растерянность и страх.
— Не нравится мне это, — услышал рядом Квартеро и узнал в говорившем соседа по столику.
— Тут что-то не так, — обеспокоенно отозвались позади.
Зарокотал и нервно засигналил второй грузовик. Он пробился через уже немалую толпу и остановился рядом с первой машиной. Из кабины выскочил молоденький лейтенант, скомандовал. Солдат — а на этот раз приехали марокканцы в своих зеленых тюрбанах — будто сдуло командой на землю. Но следующая команда их также обескуражила.
Лейтенант нервничает, выхватывает пистолет.
— Приказы выполняются! — кричит он тоненьким голосом. — За невыполнение — я стреляю!
Никто этому не верил — ни солдаты, ни в толпе. Но офицерик совсем потерял самообладание. Он неестественно, конвульсивно выбросил руку вперед — и треснул выстрел.
На несколько секунд стало удивительно тихо.
— А-а-а! — взвился над зелеными тюрбанами крик озлобления, и блеснул огонь ответного выстрела.
Началась беспорядочная стрельба. Толпа отшатнулась. Квартеро встал за пальму, чувствуя щекой мохнатый ствол.
Появилась третья машина. Выстрелы, автомобильная сирена, крики, ругань — и вдруг все разом оборвалось.
— Расходись! — бросился начальник третьего грузовика к толпе, которая вновь нахлынула, словно океанская волна.
— Много жертв? — спросил Квартеро, когда капитан оказался рядом.
Форма военного летчика подействовала, и капитан сказал, остывая:
— Два офицера, трое солдат.
— А что все это означает?
— Узнаете… — отмахнулся капитан и тут же побежал от него, вновь срываясь на крик: — Куда? Тут тебе что — коррида?!
Теперь, после слов портье и прочитанного воззвания генерала Франко, Квартеро понял: это были первые минуты и первые жертвы фашистского путча.
* * *
20 августа 1936 года. Мы слушаем политинформацию. Стоим вольным строем, позади мерными тяжелыми шагами расхаживает наш батя — командир бригады Король. Смотрит в землю, обдумывая что-то непростое.
Политинформацию проводит начальник политотдела.
— …И вот в 1931 году долгая борьба против монархии завершилась. Короля Испании изгнали. Была установлена буржуазная республика. В 1936 году наметились серьезные предпосылки для более глубоких прогрессивных перемен. Вот тут-то темные силы и всполошились. Реакция подняла военный мятеж, а мировая буржуазия поспешила ей на помощь.
Мы будто видим ту далекую страну Испанию, о которой до последнего времени мало что знали.
— Наша Родина, — продолжал начальник политотдела, — первая подняла свод голос в защиту Испанской республики. Только за шесть дней августа, например, советские рабочие собрали свыше двенадцати миллионов рублей в помощь испанским борцам за свободу…
— А почему на наши рапорты не отвечают? — не выдерживает кто-то в задних рядах.
Командир бригады выходит слева, все поворачивают головы на его густой баритон.
— На рапорты ответят…
Над строем слышится вздох облегчения, но у бати привычка говорить медленно и он еще не выдохнул всю фразу:
— Ответят, когда придет время. А мы-то обрадовались!
— Рапорты — это хорошо. Все хотят помочь республиканцам, но все ли смогут?
Низкие ноты его голоса, кажется, повисли в воздухе, звучат долго, как звук басовой струны.
— Все смогут? — еще раз строго-допытливо спрашивает комбриг, и нам немножко не по себе. Действительно, рвемся, как мальчишки, а вчера два воздушных боя так оценили на разборе — стыд и срам.
— Вот только, пожалуй, тридцать четвертая эскадрилья еще более-менее, — смягчается комбриг. — Там люди с головой.
О, это совсем другое дело. Тридцать четвертая — наша. Своей похвалой комбриг как бы признал то, за что в свое время разносил в пух и прах. Особенно доставалось командиру нашего отряда Гордиенко. В отряд пришло больше половины молодых летчиков, только что окончивших летные школы. Андрей Васильевич работал с ними по своей программе — ускоренной. Ему стали подражать остальные командиры отрядов и эскадрилий.
Высокий, сутуловатый, с хрипотцой в голосе, Гордиенко наставлял коллег по обучению:
— Обстановка диктует иные темпы.
В других эскадрильях с академической размеренностью «проходили классы». Гордиенко весь курс сжал до предела, не жалел ни себя, ни других. Зажег молодежь своей сверхзадачей, а опытные летчики с азартом поддержали его.
Новички в бригаде еще отрабатывали слетанность в группе, а у Гордиенко молодые пилоты уже выполняли иммельманы, бочки, петли. А тот все поторапливал: работать в воздухе энергичнее, создавать перегрузки, фигуры выполнять стремительнее! Затеяли отработку хитрого маневра: от преследования уходить переворотом на спину,