Однако Дэйнерис, снедаемая смутной тревогой, под вечер опять заглянула к Маджере. Достаточно было и беглого взгляда на мага, чтобы оценить серьезность положения. Принцесса испугалась не на шутку, она тотчас заварила новую порцию зелья и решила более не оставлять Рейстлина без присмотра. Сам он провалился в апатичное, едва вменяемое состояние на грани сна и реальности. Его мысли расплывались и путались, как и слова.
— Проклятье, — угасающий голос мага полнился злобой, подобно тому, как тлеющие угли отдают последний жар. — Я спустился в Бездну и вернулся обратно, а убьет меня обычная лихорадка.
— Не убьет, — спокойно и уверенно возразила Дени. — Как говорят у меня на родине, в Браавосе — не сегодня.
Девушку охватило странное чувство, будто слова чародея о «Бездне» — отнюдь не следствие горячки, и хоть принцесса и не могла об этом знать, она не ошибалась. Некоторое время назад — на самом деле, не столь уж и давнее — маг воистину побывал в преисподней. Однако, к добру или худу, поход его обернулся вовсе не так, как он ожидал.
* * *
Рейстлин Маджере в развевающейся черной мантии, с посохом в левой руке, шествовал по красным равнинам Бездны. Вот она, темница Такхизис — простерлась пред ним, как на ладони: тусклые пустоши оттенка запекшейся крови. Небосвод над ними, киноварно-ржавый, выхолощенно-плоский, от сотворения миров не озарялся солнцем или звездами. Здесь не было ни дня, ни ночи, а только бесконечные века чахоточных пыльных сумерек. Панорама, по мнению мага, весьма неприглядная и даже скучная — неудивительно, что Темная Госпожа столь яро стремилась покинуть свою обитель.
Рейстлин уже прошел испытания Бездны, видения безрадостного детства и суда над ним остались позади, подобно кошмарному сну. Он встретился со старыми страхами, и страхи рассеялись в прах. Отныне ничто в мироздании не стояло между ним и заветной целью.
Некоторое время назад Маджере расстался с Крисанией, жрицей Паладайна, которая спустилась в Бездну вместе с ним. Она получила увечья в борьбе с демоническим наваждением, вызванным Всебесцветной Госпожой, и не сумела продолжить путь. Рейстлин знал, что жизнь девушки еще теплилась, но ее участь более его не занимала — подобный исход чародей предвидел задолго до открытия Врат. Крисания исполнила свою роль, под ее защитой он проник в глубины темного царства, не растрачивая силы. Но как только жрица ослабела, сделавшись для Рейстлина никчемной обузой, он бросил ее, обожженную, ослепшую, не испытав и тени колебаний. Она поплатилась за собственную глупость — в самом деле, не стоило ждать благородства от того, кого страшились даже самые жестокие черные маги.
А затем чародей обратил в ничто легионы прислужников зла, упырей, вурдалаков и прочих чудовищ. Он развеял в пепел темную орду, использовав лишь несколько не самых мощных заклятий. Странная легкость схватки вызвала у мага смутные опасения — неужели у владычицы Преисподней не нашлось более грозной охраны? А может, то коварная ловушка, призванная заманить его вглубь нечестивого царства? Памятуя о лукавстве Темной Госпожи, весьма вероятно, но, так или иначе, Рейстлин уже находился здесь. Вскоре он сойдется в бою с Такхизис и одержит над нею верх — или же…
Бездна зарокотала, задрожала под ногами мага, как горная долина при сходе лавины, темные ветры повеяли разом со всех четырех сторон, развевая его черную мантию. Рейстлин замер, стискивая посох, не ведая, реальность ли это или новое наваждение. Впрочем, различие уже не имело значения. От горизонта до горизонта равнину рассекли зигзаги-трещины, неистовый рев сотряс земную твердь, как если бы сотня вулканов взъярилась разом. Изломы раздались до глубинных провалов, чадящих дымом. Мгновение спустя пустыня рухнула в небытие, и перед Рейстлином разверзлась истинная Бездна.
Чародей оказался вознесенным на игольный пик над зияющей пропастью. Пропасть терялась внизу, во мраке, и не было у нее ни дна, ни иных пределов. Небо над пропастью вскипело чернотой и увенчалось вспышками багровых молний, навстречу им, рыча, забили фонтаны пылающей лавы. Свиваясь с гибельными смрадными ветрами, они рождали хаотическую пляску огненных смерчей. То был невыразимый, безграничный ад во плоти. Реальность Бездны — абсолют разрушения: да, Рейстлин с содроганием сознал, что это и есть реальность, а все, увиденное ранее, одна лишь ленная маска для кошмарного облика преисподней.
И точно так же, как Бездна, Всебесцветная Госпожа раскрыла перед Рейстлином свою настоящую суть. Ныне она не нуждалась в фальши и потому отбросила любое притворство, не было больше ужимок, ухмылок, не было красивого женского тела и вкрадчивого голоса. Мнимая человечность развеялась в прах, когда из пропасти восстал чудовищный пятиглавый дракон.
Что есть смертный муж в сравнении с Богом Древним? Одно биенье сердца пред ликом вечности, ничтожней крошечной пылинки в урагане, незначительнее капли в океане. Именно таким себя и ощутил чародей. Все его амбиции, знания, магическая сила — все это оказалось тщетностью, нелепостью, жалкой иллюзией. Рейстлин Маджере обратился в ничто, в то время как Такхизис безраздельно воцарилась над бытием.
Дракон предстал воистину исполинским: купол небесный обрушился бы от тяжести этой громады, погребая под собой половину Кринна. Его туловище вырастало из Бездны, когти терзали основы мира, крылья несли бесконечность ночи. Каждая из голов дракона была колоссальна, как город, подобный Палантасу, шеи терялись во чреве пропасти, острые гребни пронзали тучи. Цвет они имели неведомый, неописуемый, из хаотичного смешения оттенков, ядовитых и темных. Извращенное уродство ликов внушало чаянье ослепнуть каждому, их узревшему. Но ужасней всего остального были глаза дракона, пылающие пламенем последнего заката.
И богиня разрушения заговорила, являя свое слово в сознание мага. Голос сей когда-нибудь возвестит конец времен, и нет той бури, что сравнится с ним в силе и ярости.
«Рейстлин Маджере, ничтожный червь, однажды оскорбивший меня предательством. Так долго ты жаждал спуститься в Бездну — и вот ты здесь, стоишь передо мной. Узри же Темную Госпожу во плоти: я есть Бездна, столп мироздания. Ужель ты посмеешь бросать мне вызов в собственном царстве? Я изничтожу, сокрушу тебя в мгновенье ока. По воле моей воздух в твоих легких обратится в пламя, чрево закипит расплавленным свинцом, а кости станут пеплом.
О нет, ты не настолько глуп: ты знал, что в Бездне обречен на поражение. Ты чаял увлечь