Три года Дэйнерис и Дорея хранили друг другу верность. Три года они рука об руку, плечом к плечу одолевали все тяготы, выпавшие на долю принцессы. Вместе они пережили многое: побег из Пентоса, опасное путешествие по западному Эссосу, рождение драконов, поход через гиблые Красные Пустоши. Но в южном городе Кварте история любви завершилась грязным предательством. Как выяснилось, именно Дорея устроила кражу драконов, действуя по наущению богатого квартийского негоцианта. Неизвестно, каковы были ее мотивы — угрозы ли недругов, усталость от вынужденных скитаний, ревность принцессы к драконам или вспыхнувшие чувства к темнокожему купцу из Турмалинового Братства. Вероятно, все это сложилось вместе и привело отношения к печальному концу. Так или иначе, независимо от причин, в глазах Дэйнерис подобной подлости не искупила бы и самая мучительная смерть.
Матерь Драконов заперла лиссенийку в подземном хранилище для сокровищ, принадлежавшем тому самому купцу-сообщнику. Подавив в себе остатки жалости, принцесса выбросила ключ от хранилища в море. На краю отвесного утеса Дени простилась с первой и единственной своей любовью. Она решила, что отныне никого и никогда не впустит в сердце, кроме своих детей. Таков был вывод из жестокого урока: чувства сделали ее уязвимой, ибо, утратив бдительность, она едва не потеряла драконов. Любовь обнажила в ней слабость, а путь к величию подобных слабостей не прощает.
Дэйнерис избавилась от изменницы и от мерзких колдунов в башне, но в Кварте у нее по-прежнему оставалось немало врагов. Драконы — это воплощенная сила, драгоценность, возбуждающая в людях жажду обладания. Девушка подозревала, что ее детей до сих пор не похитили снова лишь потому, что желающие не пришли к согласию о разделе добычи. Самым разумным решением было покинуть Кварт как можно скорее, и Матерь Драконов уже наняла корабль на средства, полученные ею в дар от многочисленных сватов.
До отплытия судна из коварного южного города оставалось несколько дней.
* * *
Джорах Мормонт наблюдал, как Дэйнерис купается.
В час, когда палящий дневной зной уже смягчился, но сумерки еще не наступили, закатная заря объяла квартийское озеро потоками пламени. Небо и вода расцвечивались золотом, жемчугом и багрянцем, меняя оттенки с каждой минутой по мере того, как солнце опускалось ниже к горизонту. От светила по воде тянулась расплавленная дорожка, и принцесса-дракон, ныряя, дробила ее на тысячи огненных волн. Сильный голос девушки далеко разносился в безветренном воздухе:
— Дрогон! Дрогон, не лезь, пожалуйста, ты царапаешь… Ай!
Послышался плеск. Черный дракончик настырно взобрался на плечи матери, она со смехом подхватила его и погрузилась под воду, подняв каскады брызг. Глядя на это, сир Джорах, сидевший на берегу, на каменном парапете, вздохнул с потаенной тоской. С первой ночи, как родились крылатые создания, Дэйнерис почти никогда не оставалась одна. Она спала, ела, гуляла и купалась вместе со своими детьми, она была для них самой нежной, самой заботливой матерью. Вот только Мормонту все чаще казалось, что, полюбив драконов, Дени совершенно разучилась любить людей. Рыцарь и сам понимал безнадежность своей мечты о взаимных чувствах. Он — стареющий безземельный лорд, который покинул родные края, избегая наказания за тяжкое преступление, а Дэйнерис Таргариен — наследница древней крови и прекраснейшая женщина Известного Мира. Они не имели между собой почти ничего общего, но однажды Джорах спас ее от ужасной участи, и с той поры она называла его своим другом.
Да, именно он, лорд Мормонт с Медвежьего Острова, два года назад избавил Дени от власти ее могущественного опекуна. После долгих поисков подходящего жениха для принцессы Иллирио решил, согласно валирийской традиции кровосмешения, выдать ее замуж за безумного брата-садиста. Узнав об этом, Дэйнерис вознамерилась бежать из дома. Сговорившись с Дореей и Джорахом, который служил магистру наемником и очень ей симпатизировал, она тайно покинула Пентос. Перед побегом она прихватила драконьи яйца из магистерской коллекции редкостей, дабы продать их в будущем. Долгие месяцы Дени, рыцарь и лиссенийка скитались по всему западному Эссосу, скрываясь от агентов Иллирио. Девушки являлись любовницами: принцесса не смотрела на Джораха, как на мужчину, все эти месяцы она спала с белокурой подругой, что повергало его в полнейшее уныние.
Но теперь лиссенийка мертва — Дэйнерис казнила ее ужасной смертью. После гибели изменницы Джорах сделался единственным, на кого полагалась Дени, кому она доверяла, и кто, возможно, сумел бы ее утешить после горестной потери. Но гордая принцесса-дракон по-прежнему не выказывала рыцарю благосклонности, и все, что ему оставалось — любоваться ее красотой издалека.
О, как она была прекрасна в озере, в лучах закатного солнца! Дэйнерис плавала в полотняной тунике, белая ткань соблазнительно обнимала изгибы юного тела, округлые бедра и полную грудь. Желание коснуться ее владело Джорахом, терзало его ребра изнутри и заставляло сердце биться чаще. Он вовсе не старый мужчина, а плоть слаба — ужель его можно судить за это?
— Вы знаете, когда она закончит?
Сиплый мрачный голос заставил Мормонта вздрогнуть, его рука непроизвольно легла на перевязь меча. Обернувшись, он встретился взглядом с тем, которого хотел видеть меньше всего на свете. В нескольких шагах за его спиной стоял Рейстлин Маджере, зловещий чернокнижник из Асшая. Он возник, словно из ниоткуда — походка у мага была совершенно бесшумная.
— Что вы здесь делаете? — рыцарь насторожился, отнюдь не спеша убирать от оружия руку. Всем своим нутром он чувствовал жуть, исходящую от темной фигуры.
— Мы с кхалиси условились встретиться сегодня вечером.
— Как вы нас нашли?
— Когда она закончит? — с раздражением повторил Маджере, игнорируя вопрос Джораха. Тот коротко пожал плечами и, было, отвернулся, но гнетущий змеиный взгляд заставил его нехотя ответить:
— Я не знаю. Скоро уже стемнеет — должно быть, минут через десять.
К вящему облегчению Мормонта, чародей от него отошел. Рейстлин устроился на том же каменном парапете, чуть поодаль, в пятно золотого закатного отблеска. Проводив нежеланного гостя тяжелыми взглядом, Джорах возвратился к созерцанию Дэйнерис, однако сладостная греза была безнадежно утрачена. Мысли рыцаря уже не парили в воображаемом будущем, но бередили тревоги реального настоящего. Месяц минул с достопамятного визита к Стенам Бессмертных, и в течение этого месяца принцесса не единожды