– Ганнер, – произнес он с утвердительной интонацией вслед за первым.
Тот тоже расслабился и опустил руку с оружием. Они обменялись несколькими фразами на своем языке, уже не пытаясь обращаться ко мне. Видимо, я выглядел как неизвестный мне «ганнер» и подразумевалось, что разговаривать с такими не о чем.
– Мужики, я, конечно, дико извиняюсь, но нет ли у вас чего-нибудь пожрать? – закончив фразу, я, как мне казалось, убедительно потыкал пальцем в свой открытый рот.
Незнакомцы внимательно выслушали мою поэтическую речь, старший что-то сказал молодому, и тот, неожиданно переложив копье в левую руку, поднял правую ко рту и громко свистнул. Я невольно поморщился. Не дожидаясь ответа, молодой подтолкнул меня рукой, а другой, сжимающей копье, указал куда-то вглубь леса.
– Хосафа!
Быстрым шагом мы двинулись вверх по холму, в то время как старший отстал и затем исчез за деревьями. Молодой шел сзади и время от времени поправлял направление взмахом копья. Было ясно, что меня он совершенно не опасается, и я почему-то обиделся. Что я, блин, такой «неопасный», что ли? В Москве со мной даже здоровые мужики старались разговаривать уважительно. Не потому что я какой-то там страшный, просто я привык к тому, что незнакомые люди обычно стараются не хамить экземплярам более 100 кг веса при вполне себе среднем росте и сухощавом сложении. Правда, в данный момент это сложение требовало пожрать, и как можно быстрее.
Местность вокруг внезапно поменялась. Теперь мы вступили в то, что я мог бы назвать обычным лесом. Поваленные гигантские деревья нового незнакомого мне вида, заросли молодых растений и разнокалиберные гиганты, накрывавшие своими кронами предутреннюю тьму под ними. Серые кустики стали редкими, и между ними появились новые, мелкие, похожие на невысокий бамбук рыжего цвета образцы.
Огромный ствол упавшего растения не смог перегородить нам дорогу, так как опирался на совершенно невообразимое бревно метра три в диаметре другого рухнувшего гиганта. Мы прошли под ним, не наклоняясь, и нос к носу столкнулись еще с одним незнакомцем. Наконечник очередного копья – я их за всю свою жизнь столько не видел – смотрел мне в грудь. Мой сопровождающий выдал длинную фразу, в которой я уловил знакомое «ганнер». Поджидавший нас человек опустил копье, подошел ко мне ближе и пристально всмотрелся в мое лицо. Видимо, полностью удовлетворенный увиденным, он развернулся и махнул мне рукой, призывая идти за ним. Мой молодой сопровождающий, что-то буркнув, отправился обратно.
Долго идти не пришлось. У основания поваленного ствола был разбит лагерь, ну, или его подобие. Среди расставленных там и тут огромных узлов, похоже, приспособленных для ношения на спине, как рюкзаки, стояли или что-то упаковывали трое мужчин, лица которых, сейчас были все обращены в нашу сторону. Встретивший меня, похоже, был здесь старшим. Это было заметно по мелким признакам, которые мы обычно даже не осознаем, вроде взглядов, которыми, не осознавая этого, люди стараются постоянно контролировать поведение лидера, его положение, его слова. Последний поставил свое копье к рядку других, прислоненных к упавшему стволу, и развернулся ко мне.
На первый взгляд все выглядели однотипно – темные прямые волосы, стянутые в хвост, такие же темные глаза, светлая загорелая кожа, та же одежда, состоящая из подобия рубахи, штанов и мокасин, только разных цветов, все среднего роста и довольно худые. В отличие от тех, кто ловил меня, эти были подпоясаны очень похожими на мой пояс ремнями, на которых висели разнокалиберные непонятные мне приспособления, среди которых, очевидно, узнаваемыми были только небольшие ножи в ножнах. У двоих через плечи были переброшены небольшие светлые сумки. Кроме упомянутых мною то ли рюкзаков, то ли коробов, на земле ничего не было, только копья, стоящие рядком у дерева.
Меня внимательно осмотрели, негромко переговариваясь, и стало окончательно ясно, что я «ганнер». Я наконец сообразил, что стало причиной их уверенности в этом. Рассматривая мое лицо, один не удержался и провел рукой по моей щеке. Я отпрянул, но тут же догадался, в чем дело. На лицах аборигенов не было и следа бороды или усов, и моя трехдневная щетина, очевидно, была однозначным свидетельством того, кто я есть. Видимо, растительность на лице у местных вообще отсутствовала как признак. Они явно знали людей с бородами, но считали их неопасными и, мне показалось, как бы неодушевленными. Никто даже не пытался заговорить со мной, представиться или узнать мое имя. Отношение было вроде «Смотрите, чего я нашел!».
– О! Класс! Клевая штукенция!
Я повторил выступление, сопровождаемое мимикой и жестами, которое должно было передать местным всю глубину мучений голода, которые я испытывал. Меня выслушали, и старший что-то сказал самому высокому из присутствующих. Последний, порывшись в сумке, висевшей через плечо, достал некий предмет, похожий на колечко сыра или очень толстую лепешку, с усилием разломил его пополам, подошел ко мне и протянул руку. Я попытал взять предполагаемую еду, но он быстро убрал руку обратно. Ухмыльнувшись, Длинный разломил половинку еще на две части, показал мне кусочек, а затем ткнул пальцем в сторону одного из рюкзаков. Мне показалось, что я его понял, и я кивнул. Мужчина нахмурился и, помедлив, протянул мне обломок.
Это был самый обычный сыр. Нет, это был самый вкусный сыр из всех, что я пробовал. Он, конечно, сильно отличался от того, что я назвал бы сыром у себя дома, имел немного хлебный крошащийся вкус, но какая разница?! Я мгновенно проглотил, как мне показалось, крошечную порцию. Все это время присутствующие разглядывали меня с каким-то равнодушным выражением лиц. Стоило мне закончить глотать свой завтрак, они расселись вокруг своих рюкзаков и стали чего-то ждать. Повертев головой и убедившись, что на меня обращают мало внимания, я отошел в сторону за ствол дерева, чтобы оправиться. Никто и не подумал пойти за мной – так, проводили взглядами. Крохотный, с моей точки зрения, завтрак неожиданно утолил мой голод, и захотелось пить. Я выбрался к моей новой компании и замер, обдумывая, как донести до них мое новое желание. Старший опять что-то буркнул