Читать «Изменить одиночеству (сборник)»

Дмитрий Китаев в свои сорок два года оставался стройным, легким, подвижным. Доверчивый и доброжелательный взгляд светло-серых глаз, интеллигентное лицо, немного виноватая улыбка. Носил блекло-голубые, застиранные джинсы и легкую ветровку. Таким был облик солидного заведующего редакцией на радио. И, конечно, никто из сослуживцев, знакомых и соседей не называл его ни Дмитрием Ивановичем, ни даже просто Дмитрием. Он был Дима, и так сам к этому привык, что невольно напрягался, когда его называли более официально.

У Димы было положение и неплохая зарплата, но он прекрасно понимал, что он не гений, не могущественный магнат, не вершитель судеб. Зато он был человеком на своем месте. Он прекрасно чувствовал чужой талант и мог помочь талантливому человеку добиться успеха.

А еще у Димы была тайна. Дима только сейчас почувствовал себя молодым и сильным. Вырвался из-под гнета властного отца с тяжелым характером. Затем освободился от вечного безденежья и уцелел от соблазнов — продавать ложь и клевету, предавать свою человеческую позицию. Вышел из сумрачного подполья неуверенности в собственных возможностях.

Диму любили друзья, он нравился женщинам, его уважали коллеги. А эта тайна — душа, рвущаяся вверх и вдаль, как будто жизнь только началась, — его главная тайна была видна всем. Что и делало Диму на редкость приятным, позитивным человеком.

Собственная легкая и светлая душа должна была бы обеспечить счастье Димы Китаева. И он был бы счастлив, если бы не одно «но». Дима знал, где оно находится, но не позволял себе об этом задумываться. Там был провал, глубина с темной водой. И для нормальной жизни, работы, просто для ровного дыхания Дима оттаскивал себя от края. И радовался, что всегда так занят и на праздные размышления не остается времени.

Дима был удачно женат, так считали все. Они с Кирой даже внешне были похожи. Оба голубоглазые, русоволосые. Кира смущенно и немного виновато улыбалась, всегда тихо и вежливо со всеми здоровалась. Их дочери Маше было десять лет. Высокая и худенькая, как отец, тихая и скромная, как мама. Но глаза у Маши были большие темно-карие. Обычно у светлоглазых родителей рождаются светлоглазые дети, Кира сначала даже была встревожена, ходила советоваться с разными врачами. Она боялась проявлений скрытых патологий. Но выяснилось, что у Киры была темноглазая бабушка. И сама Кира была носителем гена карего цвета. У Димы после этой истории остался неприятный осадок. Ребенок был совершенно здоровым, спокойным, родным, а Кира готова была увидеть в красивых глазах дочки какой-то дефект, подозрительно присматривалась и прислушивалась к ней. Успокоилась только тогда, когда получила формальное заключение: девочка имеет полное право быть кареглазой.

С Кирой Дима познакомился двенадцать лет назад, в Варшаве. Он там работал в пресс-службе российского посольства. Кира была бухгалтером. Миниатюрная, стройная, она хорошо и со вкусом одевалась, была сдержанной, немногословной, умела слушать. Дима не влюбился, просто девушка ему очень понравилась, как многие, впрочем. Им обоим было уже за тридцать. И когда Кира пригласила его вечером к себе попить чаю, он не переоценивал значение этого события. Да, он остался у нее на ночь, но утром не был уверен, что захочет повторить. Кира была очень скованной в постели. И дело даже не в этом: эта милая женщина при близком знакомстве оказалась абсолютно лишенной женской привлекательности. Ноль соблазна и чувственности. Но через день она встретила Диму в коридоре и спросила:

— Когда мы зарегистрируем наши отношения?

Дима смущенно улыбнулся и ответил:

— Хоть завтра.

Он сделал лишь один вывод: Кира — женщина настолько строгая и порядочная, что для нее ночь, проведенная с мужчиной, — событие жизни. А почему нет? Он никем и ничем не связан. А найти верную, преданную жену, наверное, совсем не просто. Ему повезло.

И, действительно, его жизнь кардинально преобразилась. Теперь у него появилась образцовая семья. Дома чисто, всегда готов обед, жена всегда приходит домой раньше, чтобы встретить мужа. Кира взяла на себя не только все бытовые хлопоты, но и все финансовые дела, ведала семейным бюджетом. Дима хвастался друзьям, какое сокровище на него свалилось. Он был полностью беззаботен. Даже в те вечера, когда он возвращался после встреч с друзьями, и от него откровенно пахло пивом или вином, Кира оставалась ровной и невозмутимой. Ни слова упрека. Она подавала ужин и делала вид, что ничего не заметила.

Они вернулись в Москву, родилась Маша. Дима продал квартиру покойной мамы, добавил денег и купил скромную, но вполне удобную трешку в тихом, зеленом районе. Новые соседи приняли их доброжелательно, и вскоре все стали называть его Димой, Киру — женой Димы, Машу — дочкой Димы. Его общительности и позитивности хватало на троих. И в семейной жизни тоже.

Кира узнавала все новости только от мужа. Она была не просто не любопытна, она к любой информации относилась тревожно: словно пыталась понять, что плохого ей это может принести. А Маша ждала папу, чтобы поиграть, посмеяться, подурачиться. Она рано поняла, что папа залог ее прав — быть веселой, шумной, нарушать привычный режим, а иногда и вовсе делать все наоборот. Кира никогда не делала дочери замечаний при муже. Такой образцовой она была женой.

Дима по-прежнему любил рассказывать знакомым, какое сокровище на него свалилось. «Никаких проблем», — говорил он. А сердце все чаще сжималось при этих словах. У него было очень правдивое сердце, оно реагировало на любую ложь.

Но таким ведь ни с кем не поделишься. Это не по-мужски.

В один из последних теплых вечеров года Дима возвращался домой. Шел пешком от метро. Он так и не стал правильным начальником. За материалами для срочных репортажей мчался сам, не отдавая никому интересное событие. А чтобы не опоздать, удобнее всего пользоваться общественным транспортом. Он легко и быстро прошел два квартала, с наслаждением ощущая теплое и неторопливое дыхание ранней осени, вошел в свой двор. И ноги вдруг отяжелели. У подъезда подошвы прилипли к сухой земле. Он курил сигарету за сигаретой, приветствовал редких соседей и уходил от любых разговоров, что было для него совсем не характерно. Дима не хотел возвращаться домой. Ему там было плохо… Просто шаг до станции «нестерпимо». Он целый день не думал о Кире, но она сидела острым шипом в его мозгу.

Это случилось накануне утром. Дима приехал на встречу, а встречу отменили. Появилось несколько свободных часов. Дима решил вернуться домой.

Он вошел в квартиру, предвкушая, что сейчас увидит дочку. С вечера ей нездоровилось, и Кира позвонила в школу, попросила свободный день. Если завтра Маше не станет лучше, они вызовут врача и возьмут справку. Эту