Читать «Фаворит смерти 2»

* * *

— Каков же твой выбор, Вяземский? — повторил вопрос Бартынов, глядя на отца.

Тот молчал. И в этом молчании ощущалась такая тяжесть, что ноги мои едва не подкашивались. Неужили он сделает выбор?

— Хорошо, — Бартынов потянулся к лежащему на столе револьверу. — Я помогу тебе.

И поднял оружие. Я помнил его — тяжелый, но элегантный, настоящее произведение искусства.

Хозяин дома крутнул барабан револьвера, открыл его, проверяя каморы под патроны. С сухим щелчком закрыл.

Произнес:

— В нем одна пуля. Возьми оружие.

Вяземский не шелохнулся.

— Взял оружие, я сказал! — рявкнул Бартынов так, что задрожали стекла в окнах.

Вяземский повиновался.

— Хорошо. Теперь просто сделай выбор. Это не так сложно, как тебе кажется. Сделать выбор. Приставь револьвер либо к своей голове, либо к голове своего сына. И нажми на спусковой крючок. Я жду.

Вяземский посмотрел на оружие в своих руках так, словно видел его в первый раз. Прошептал:

— Никого убивать я не буду.

— А вот это зря, Вяземский. Глупо с твоей стороны. Я думал ты умнее.

— Я никого убивать не буду! — с нажимом повторил отец.

— Тогда это сделаю я!

— Постойте, — произнес я. — Дайте мне все объяснить!

— Заткнись, щенок! — прошипел Бартынов. — Тебе право голоса никто не давал!

И повернулся к Вяземскому.

— Я жду. Ну же.

Ситуация с точки зрения боя была мной оценена сразу же, едва начался этот разговор. Я мог вырубить правого охранника, попытаться одолеть рядом стоящего бойца. Но судя по всему, это едва ли. Боец был не простой, с развитым атрибутом и уровнем подготовки, с каким мне даже тягаться не стоит. Завяжется драка и Бартынов успеет уложить нас.

Тогда, может быть, напасть на самого Бартынова?

Дерзкая идея, но нет, охрана одолеет нас так быстро, что я даже не успею прикоснуться к нему. Расклад хуже некуда.

Да и вообще зачем нападать на него? Тогда точно шанса объясниться не будет.

В пыльных лучах солнца, бьющих сквозь жалюзи, тотем нашего рода отбрасывал причудливые блики. И было в этих бликах что-то незримо печальное.

— Просто. Сделай. Выбор. — Прошептал Бартынов интонацией, от которой у меня пошли мурашки. — Или его сделаю я. И тогда в живых никого не останется.

— Это какое-то нелепое недоразумение! — вновь начал я. — Тотем рода оказался на месте убийства случайно! Я пока не знаю как именно, но это какая-то ошибка. Я не убивал вашего сына! Не убивал!

Бартынов повернулся ко мне. Взгляд его горел огнем.

— Не убивал?

— Не убивал! — лихорадочно закивал я. — Никита был моим другом, единственным, кто меня поддерживал всегда, с кем я мог откровенно поговорить. Зачем мне его убивать?

Бартынов долго смотрел на меня, изучая, приглядываясь — не вру ли? Я не врал, говорил чистую правду. И смерть Никиты меня самого выбила из колеи.

Наверное, он прочитал это в моих глаза.

— Тогда кто это сделал? Кто его убил? — спросил Бартынов словно бы у самого себя.

— Герцен, — вдруг выдохнул я.

— Что?! — одновременно произнесли Бартынов и Вяземский.

— Это он, — мысли мои работали так быстро, что я едва поспевал за ними. — Это он убил Никиту! И надо было догадаться об этом мне гораздо раньше.

От той уверенности и напора, что я источал, присутствовавшие явно растерялись.

— Это сделал Герцен.

— Это очень серьёзное заявление, Максим, — шепнул мне Вяземский.

Но я не обратил на него внимание.

Я вдруг вспомнил Званый ужин, вспомнил Герцена, явившегося туда без приглашения и его слова касательного того, что Вяземский еще пожалеет обо всем.

Вспомнил и еще кое-что.

Я начал тараторить, понимая, что времени у меня совсем нет, но сказать нужно многое.

— Герцен был на Званом ужине. Отец, ты помнишь? Тогда-то он и украл тотем у меня, когда подошёл к нам. Он специально так сделал — начал устраивать там скандал, чтобы отвлечь внимание от главного. Провернул все как профессиональный фокусник, отвел внимание так, что даже я ничего не заметил.

Бартынов вопросительно посмотрел на меня. Я пояснил:

— Герцен сделал мне замечание по поводу того, что тотем висит не на той стороне груди. Нужно было на левой, под сердцем, а у меня он висел на правой. Тогда-то он и стащил тотем. Ловко пальцами стянул — я даже не почувствовал. А потом уже не до этого было — меня в школу в тот же день отправляли. А Герцен подбросил тотем, когда все провернул.

— Зачем ему это делать? — после паузы спросил Бартынов.

— Чтобы устранить конкурента, — хмуро ответил за меня Вяземский, тоже наконец поняв весь коварный замысел Герцена. — Вот ведь ублюдок!

— Ты мне не был конкурентом до сего момента, — холодно заметил Бартынов.

— Тебе — нет, — кивнул Вяземский. — А вот я Герцену — да. Это классический способ устранения конкурентов чужими руками. В Нижнюю палату самим государем рекомендован граф Григорьев. Эта новость всем известна. А значит Григорьев наверняка туда попадет — кто посмеет перечить Императору? Следовательно кого-то из действующих бояр нужно убрать — ведь мест в Нижней палате ограниченное количество. Герцен и я — самые слабые звенья. Вот он и подстраховывается, чтобы не вылететь. Вся ставка на месть с вашей стороны.

Бартынов рассмеялся. Его смех был страшным, не живым, словно ветер задул в канализационный люк.

— Вы вправду в это верите?! Герцен мой друг. Он крестным был Никите…

— Поэтому и смог проникнуть в его комнату без лишний подозрений, — резонно заметил я.

Это остудило пыл Бартынова. Он глубоко задумался.

— Ведь Никита был в своей комнате, когда произошло… непоправимое? — осторожно спросил я. — И следов борьбы наверняка нет?

Бартынов посмотрел на своего охранника и тот едва заметно кивнул.

Хозяин дома трясущимися руками достал из кармана пачку сигарет, закурил. Из ноздрей вырвались клубы сизого дыма, заполнили собой почти все пространство комнаты. Запахло терпким дорогим сортом табака.

— Не верю, — наконец могильным голосом произнес Бартынов, делая глубокую затяжку и гася недокуренную сигарету в мраморной пепельнице. — Вы сейчас передо мной что угодно будете петь, лишь бы не подохнуть. Я вам не верю.

— Дайте нам доказать это! — тут же выдохнул я, чем весьма сильно удивил Вяземского.

— Доказать? — задумался Бартынов.

— Да. Я докажу, что это сделал не я. И найду убийцу потому что Никита был мне другом и это дело принципа.

Хозяин комнаты долго и с любопытством меня разглядывал, словно увидел впервые.

И внезапно согласился:

— Хорошо. Докажи это. У тебя есть ровно три дня. Потом… — он кивнул на оружие. — Ты знаешь, что будет потом. И не пытайся меня обмануть или сбежать. От меня невозможно сбежать. Я полагаю ты не настолько глуп, чтобы пытаться это сделать?

Я покачал головой.

— Три дня, — заключил хозяин комнаты.

Я не поверил сказанному и продолжал стоять, глупо смотря на него.

— Что-то еще? — спросил Бартынов, намекая на то, что разговор окончен.

— Пошли-пошли-пошли! — зашипел в самое ухо Вяземский, хватая меня за локоть.

— Да, кое-что еще, — произнес я.

Вяземский обреченно замычал.

— Что же? — спросил Бартынов.

— Можно ли мне получить подробную информацию