Читать «Белая чума»

В ирландце та же жажда власти, что и в каждом человеке. Стремление попасть во Власть, откуда можно диктовать другим, как себя вести. Однако для ирландца это необычное состояние. Это происходит из-за утраты наших древних путей – простые законы, клан и семья в основе общества. Латинизированные формы правления нас ужасают. Они предполагают глубокое разделение общества на Правителей и Подданных. При этом последних намного больше. Временами это происходит с садистской утонченностью, как это было в Америке. Медленное аккумулирование власти, закон наслаивается на закон. Всем этим манипулирует элита, чьей монополией является понимание тайного языка несправедливости. Но не упрекайте власть предержащих. Подобное расслоение предполагает наличие покорных подданных. Можно вспомнить еще множество правительств, включая русских марксистов. Если посмотреть на Советы, то понимаешь, как велика сила социальной инерции. Они строят почти точную копию царского режима: та же паранойя, та же секретная полиция, та же неприкосновенная военщина и отряды убийц, сибирские лагеря смерти, подавление свободы творчества, депортация тех, кого нельзя убить или кто не может откупиться. Словно в глубинах нашего сознания сидит ужасная пластичная матрица, готовая мгновенно воссоздать себя по примитивным образцам, как только ее коснется жар. Я страшусь того, что может произойти от жара чумы О'Нейла. Я в самом деле страшусь, ибо жар этот велик.

Финтан Крейг Доэни

Да будет тебе плита адской печи вечной постелью!

Старинное ирландское проклятие

Это был обычный для Ирландии заурядный серый английский «форд». Спартанская экономичная модель с правым рулем. Джон Рой О'Нейл мог бы припомнить обтянутую коричневым свитером правую руку водителя, покоящуюся в окне машины в сочащемся сквозь облака свете дублинского дня. Кошмарная избирательность памяти. Она исключила из воспоминании все, что было вокруг, оставив лишь машину и эту руку.

Несколько выживших очевидцев заметили мятую прореху на левом переднем крыле «форда». Побитое место уже начало ржаветь.

Лежа на больничной койке, один из свидетелей рассказывал:

– У дыры были рваные края, и я боялся, что кто-нибудь может о них порезаться.

Двое припомнили, что видели, как машина выезжала с Даун-Лизон-стрит. Они немного знали водителя, но лишь по тем временам, когда тот носил форму почтальона. Это был Френсис Блей, вышедший в отставку и работавший сейчас на полставки сторожем на стройке в Дун Логайре. Каждую среду Блей пораньше уходил с работы, чтобы выполнить кое-какие поручения, а потом подбирал свою жену Тесси. В этот день Тесси проводила набег на магазины Кинг-стрит. Она имела обыкновение проводить остаток дня со своей вдовой-сестрой. Та жила в переделанной сторожке в стороне от объезда в Дун Логайр, «всего лишь в нескольких минутах от его обычного маршрута».

Была среда. Двадцатое мая. Блей ехал за женой.

Левую переднюю дверь «форда», хоть она и не выглядела пострадавшей в аварии, приходилось приматывать проволокой, чтобы она не открывалась. Дверь дребезжала на каждом ухабе.

– Я слышал ее дребезжание, когда она сворачивала на Сент-Стефенс Грин Саут, – говорил один очевидец. – Божьей милостью, меня не было на углу Графтон, когда это произошло. Блей повернул направо с Сент-Стефенс Грин Саут, что привело его на Сент-Стефенс Грин Вест. Он придерживался левой полосы, поскольку направлялся на Графтон-стрит. Были и лучшие маршруты, чтобы добраться до Тесси, но это был «его путь».

– Он любил быть вместе с людьми, – говорила Тесси. – Упокой его, Господи. Уволившись со службы, он больше всего скучал именно по людям.

Хрупкий и морщинистый Блей имел обычную среди многих престарелых кельтов с юга Ирландии внешность обтянутого кожей мертвеца. Он носил грязную коричневую шляпу и залатанный свитер того же цвета. Машину водил с терпеливой отрешенностью человека, часто ездящего своей дорогой. И если бы он знал правду, то предпочел бы застрять в дорожной пробке.

Большую часть весны было холодно и сыро. Хотя небо все еще было затянуто тучами, но облачный покров истончился. Было ощущение, что погода может радикально измениться. Лишь немногие пешеходы несли зонтики. На деревьях на Сент-Стефенс Грин справа от Блея было полно листвы.

Когда «форд» полз по запруженной машинами улице, наблюдавший за ним из окна на четвертом этаже здания «Ириш Филм Сошети» человек удовлетворенно кивнул. ТОЧНО В СРОК.

«Форд» Блея был выбран по причине пунктуальности его поездок по средам. Свою роль сыграл и тот факт, что Блей не ставил машину в гараж на Девитт Роуд, где жил с Тесси. «Форд» оставляли снаружи, рядом с густой живой изгородью из тиса. К нему можно было подойти с улицы по тропинке, под прикрытием запаркованного фургона. Предыдущей ночью там был фургон, припаркованный именно таким образом. Соседи его видели, но им и в голову не пришло над этим задуматься.

– Там часто оставляли машины, – сказал один из них. – Откуда нам было знать?

У наблюдателя в здании «Филм Сошети» было много имен, но данное ему при рождении было Джозеф Лео Херити. Это был маленький толстый мужчина с длинным тонким лицом и бледной, почти прозрачной кожей. Херити зачесывал свои светлые волосы назад, и они свисали почти до воротника. У него были глубоко посаженные светло-коричневые глаза и приплюснутый нос с вывернутыми ноздрями, из которых торчали волосы.

С этой удобной позиции на четвертом этаже перед Херити открывалась панорама всех декораций к той драме, что должна была разразиться. Прямо через дорогу от него высокие зеленеющие деревья образовали зеленую стену, отгораживая поток машин от пешеходов. Напротив окна стояла статуя Роберта Эммета, а слева от нее была черно-белая вывеска общественного туалета. «Форд» Блея остановился в пробке сразу слева от окна Херити. Над маленьким автомобилем навис белый туристический автобус с красно-синими полосами на боку. Даже на высоте четвертого этажа стоял густой запах выхлопных газов.

Херити для гарантии проверил регистрационный номер Блея. «Да – GIQ 5028. И вмятина на левом крыле».

Транспорт начал было ползти вперед, потом снова остановился. Херити взглянул налево, на угол Графтон-стрит. Он мог видеть вывески магазина «Мир игрушек» и «Ириш Пеманент Сошети» на первом этаже красного кирпичного здания, что скоро будет отдано Ольстерскому банку. Насчет этого были кое-какие протесты, один шумный марш с несколькими транспарантами, но все это быстро заглохло. У Ольстерского банка были влиятельные друзья в правительстве.

«Барни и его шайка, – подумал Херити. – Они думают, что мы не подозреваем об их заигрывании с ольстерскими мальчиками!»

«Форд» Блея снова пополз по направлению к углу и опять застрял в пробке.

Лысый мужчина в темно-синем костюме остановился прямо под окном Херити и рассматривал киноафишу. Двое парней, толкая велосипеды, пробирались мимо него.

Транспорт все еще стоял.

Херити посмотрел вниз на крышу машины Блея. Как он невинно выглядит, этот автомобиль.

Херити был одним из тех двоих,