– Иногда я спрашиваю сам себя, почему я вами занимаюсь. Вероятно, потому, что вижу в вас кое-какие способности. Если судить по вашей успеваемости, вы – необычайно умный мальчик. И мне кажется, что я должен с вами поговорить… – Директор встал и начал расхаживать по комнате. – Не считайте сие еще одним школьным уроком. Это не так. Вам осталось провести в нашей школе всего несколько месяцев, так что ваше поведение, каким бы оно ни было, не имеет для нас большого значения, однако… – Он многозначительно поднял палец. – Ваше поведение здесь очень важно для вас, и только для вас. Этот момент может стать поворотной точкой в вашей жизни. Повторяю, не будь вы таким умным мальчиком, я вообще не стал бы тратить на вас время. Я не пытался бы объяснить вам, что путь, на который встали вы и ваши товарищи, ведет в никуда. Поверьте мне. – Директор говорил взволнованно и серьезно.
Я сидел и думал, предоставив ему вести беседу. Что он, этот старик, может знать о нас, ребятах? Ему уже почти сорок пять, и он стоит одной ногой в могиле. С другой стороны, этот ирландец совсем не плох. В качестве директора он лучший из всех, кто бывал в нашей дыре. Не то что последний старый ублюдок, который только и знал, что развешивать оплеухи.
Директор продолжал:
– Отчасти я виню в происходящем ваше окружение. Вы понимаете, что я имею в виду под этим словом?
На минуту я забыл, с кем говорю.
– Понимаю ли я, что такое окружение? – усмехнулся я презрительно.
Он рассмеялся:
– Да, да, я и запамятовал, что вас прозвали Лапшой, – вы все знаете.
Я осекся и переменил тон. Я пробормотал:
– Окружение? Вы имеете в виду Ист-Сайд?
– И да, и нет; в основном – нет. Многие, очень многие достойные люди родились и выросли в этом районе. – Он остановился и несколько секунд смотрел на меня внимательно. – Та последняя история, в которую попали вы со своими друзьями, – в чем там было дело? Зачем вы совершили это?
Я пожал плечами.
– Вы понимаете, о чем я говорю?
Я покачал головой. Я лгал. Мое лицо пылало. Откуда он об этом узнал?
– Вы знаете, о чем я говорю. – Его голос затвердел. – Посмотрите на меня, молодой человек, и давайте будем откровенны друг с другом.
Директор снова стал расхаживать по комнате. Я чувствовал себя как преступник на перекрестном допросе.
– Я говорю о кондитерской Шварца, которую вы со своими друзьями ограбили несколько дней назад.
Я готов был провалиться сквозь пол. Значит, директор знал. Ну и пошел он к черту.
– Вам известно, что, если бы не ваш рабби, не католический священник ваших друзей и не моя небольшая помощь в отношениях с городскими властями, вы все могли бы отправиться в исправительное заведение?
Я пожал плечами. Вот, значит, как он думает, этот болван. Он не знает, кто на самом деле вытащил нас из той передряги. Я раздумывал, не сказать ли ему, что все дело уладил дядюшка Большого Макси, владелец похоронного бюро? Он пошел к Монаху, гангстеру, а Монах пошел к местному лидеру Таммани[2], и тот поговорил с судьей прежде, чем к нему успели обратиться рабби, священник или О’Брайен. Вся эта троица – полные придурки. Монах и местный босс – вот с кем надо иметь дело. У них все в руках – полиция, судьи, все.
– Я с вами говорю, молодой человек. Почему вы не отвечаете?
Я опять пожал плечами. Я не мог смотреть ему в глаза. Он продолжал расхаживать взад-вперед.
– Я вас спрашиваю, зачем вы это сделали? Для забавы? Ради денег? Родители дают вам карманные деньги?
– Иногда, если отец работает, – пробормотал я.
– А сейчас он работает?
Я покачал головой.
– Сколько раз мне повторять, что невежливо качать головой и пожимать плечами? Говорите, а не отвечайте мне телодвижениями. Потом вы всю жизнь не избавитесь от этой дурной привычки.
Я пожал плечами.
Он в отчаянии воздел руки.
– Ну хорошо… есть еще одна вещь, которую я хотел бы знать. – На мгновение он замялся. – Меня все время интересовало… разумеется, я не собираюсь вмешиваться в ваши личные дела, но я просто хочу знать, чтобы правильно действовать дальше… Почему вы и ваши друзья не пользуетесь возможностью получать бесплатные горячие обеды, которые выдают в школе? Я заметил, что вместо этого в обеденный перерыв вы с ребятами играете во дворе в баскетбол. Вы – хрупкого телосложения, и я думаю, что вам совсем бы не повредил горячий суп в середине дня. – В его доброжелательном тоне снова послышалось колебание. – Скажите, это не связано с тем, что вы называете «кошерностью»?
Я покачал головой:
– Нет. Кошерность для меня ничего не значит.
– Тогда почему? Мне просто хотелось бы знать.
Я ничего не отвечал; я только пожимал плечами.
– Бесплатные школьные обеды стоят городу больших денег и усилий, – продолжал директор, – но многие из детей, которые могли воспользоваться такой щедростью, этого не делают.
– Щедростью, – усмехнулся я.
– Да, щедростью, – повторил он. – Что не так с этими обедами?
– Суп, – сказал я иронически.
– Суп?
– Да, благотворительный суп, – пробормотал я.
– Хм… да, к сожалению, суп и хлеб – основные блюда, которые раздаются бесплатно, чтобы пополнить домашний рацион недоедающих детей в этих густонаселенных кварталах.
– Суповые школы, – сказал я презрительно.
Он грустно улыбнулся:
– Да, да, я уже слышал это раньше. Суповые школы. Ладно, давайте на время забудем о супе, хорошо?
Я кивнул.
– Вот и замечательно. Так на чем мы остановились? – спросил директор, улыбаясь. – Ах да, значит, ваш отец – один из тех, кому не повезло с работой?
Я кивнул. Он печально покачал головой. Потом сочувственно поцокал языком: «Цк, цк, цк». Я начал чувствовать себя неловко.
Директор глубоко вздохнул:
– Так вот почему вы собираетесь уйти из школы? И закончить на этом свою учебу? Вы хотите пойти работать и зарабатывать деньги, чтобы помогать вашей семье?
– Да.
– Это очень похвально, но не лучше ли все-таки будет сначала закончить школу?
Я пожал плечами.
– Так да или нет?
Я снова пожал плечами.
– Послушайте. Я хочу помочь вам. И я помогу вам, если вы станете вести себя по-другому. Держитесь подальше от ваших