Читать «Если я останусь»

Все считают, что это произошло из-за снега. И думаю, отчасти,  они правы.

Сегодня  утром я просыпаюсь и вижу тонкое белое одеяло, покрывающее лужайку перед домом. Оно толщиной не больше дюйма, но в этой части Орегона даже незначительные осадки приводят к коллапсу, который длится до тех пор, пока единственная снегоуборочная машина в округе не примется  расчищать дороги. С неба падает не замёрзшая, а мокрая вода – точнее,  капает, и капает, и капает.

Выпадение  снега является достаточным основанием для отмены занятий в школе. Когда мамино радио объявляет о  закрытии школ, мой маленький брат Тедди испускает боевой клич: 

– Снежный день! – вопит он. – Пап, давай лепить снеговика.

Отец улыбается и стучит по своей трубке. Он начал курить её совсем недавно, как дань всей этой теме пятидесятых - ретро-моде - типа «надо слушаться отца». Ещё он носит бабочку. Я так и не понимаю до конца, то ли это последствия следования моде, то ли  сарказм – то, как  именно папа рассказывает, что раньше он был панком, а теперь он учитель английского в средней школе;  или же, став учителем, мой отец и правда превратился в настоящий пережиток прошлого. Но мне нравится запах трубочного табака. Он сладкий и с привкусом дыма, и напоминает мне о зимах и дровяных печках.

- Ты можешь сделать отважную попытку, - говорит отец Тедди. – Но снег вряд ли прилипает к дороге. Может, тебе стоит подумать о снежной амёбе.

Я знаю, что отец счастлив. Всего лишь крошечный дюйм снега означает, что все школы в округе закрыты, включая старшие классы, в которых учусь я, и  средние,  где преподает отец, так что это и для него неожиданный выходной. Моя мама, которая работает туристическим агентом в городе, выключает радио и наливает себе вторую чашку кофе.

- Что ж, если сегодня вы все прогуливаете, то и я ни за что не пойду на работу. Это несправедливо. – Она берет телефонную трубку, чтобы позвонить, а когда кладет ее обратно, окидывает нас  победным взглядом. – Приготовить вам завтрак?

Мы с отцом одновременно хохочем. Мама умеет готовить лишь овсянку и тосты. В нашей семье повар - папа.

Притворяясь, будто не слышит нас, она тянется к ящику за коробкой Бисквика.

– Да ладно. Не может же это быть настолько сложно? Кто хочет блинчиков?

- Я хочу, я хочу, - кричит Тедди. – А можно положить в них шоколадные чипсы?

- А почему бы и нет? - отвечает мама.

- Юху! – визжит Тедди, размахивая руками в воздухе.

- У тебя слишком много энергии для такого раннего утра, - поддразниваю я и поворачиваюсь к маме. – Может, тебе не стоит разрешать Тедди пить так много кофе?

- Я перевела его на кофе без кофеина, - тараторит она в ответ. – Он от природы такой буйный.

- Лишь бы ты не переводила  на кофе без кофеина меня, - говорю я.

- Это было бы насилием над ребёнком, - отвечает отец.

Мама передаёт мне кружку с дымящимся кофе  и газету.

- Там  такая милая фотография твоего парня, - говорит она.

- Правда? Фотография?

- Ага. Самая большая фотография с ним, какую мы видели с лета. - Говорит мама и выразительно косится на меня из-под изогнутой брови – она считает, будто таким взглядом способна проникнуть в самую душу человека.

- Знаю, - говорю я и затем, сама того не желая, вздыхаю. Группа Адама, «Shooting star», набирает обороты, и это, по большей части, круто.

- Ах, слава, пустое прожигание молодости, - говорит отец, но он улыбается. Я знаю, что он рад за Адама. Даже горд.

Я листаю газету до раздела ближайших событий.  Там есть небольшой отзыв о группе с маленькой фотографией их четвёрки, а рядом - большая статья о Bikini и огромная фотография певицы группы – панк-рок-дивы Брук Вега. В небольшом отрывке упоминается о том, что  местная группа Shooting star, играет в Портленде на разогреве у Bikini, продолжающей свой тур по стране. И ни малейшего упоминания о том,  что вчера Shooting star выступали хэдлайнерами в клубе в Сиэтле, и, судя по сообщению, которое Адам  прислал мне в полночь, в зале было не протолкнуться.

- Ты пойдешь сегодня на их концерт? – спрашивает отец.

- Я собиралась. Зависит от того, не отменят ли из-за снега  все мероприятия в штате.

- Да уже просто метель, - говорит отец, указывая на единственную снежинку, парящую над землёй.

- И  ещё мне нужно репетировать с каким-то пианистом из колледжа, которого откопала профессор Кристи. - Профессор Кристи, вышедшая на пенсию университетская преподавательница музыки, у которой я занимаюсь последние несколько лет, постоянно ищет жертвы, с которыми мне приходится играть. «Держи ухо востро, чтобы показать всем этим снобам из школы Джуллиард[1], как нужно играть» - говорит она.

 Я  пока что не поступила в Джуллиард, но моё прослушивание прошло очень хорошо. Сюиты Баха и Шостаковича удались мне, как никогда раньше,  будто мои пальцы были продолжением струн и смычка. Когда, тяжело дыша, я закончила играть, у меня тряслись ноги от напряжения, а один судья даже немного поаплодировал, что  думаю, бывает нечасто. Когда я тащилась к выходу, тот же судья сказал мне, что уже давно школа «не видела провинциальной девушки из Орегона». Профессор Кристи ухватилась за его слова, будто они гарантировали мое поступления. Я не была так уж в этом уверена. И тем более, я не была уверена в том, что хочу этого. Так же, как и молниеносный успех «Shooting star», моё поступление в Джуллиард - если оно случится – создаст некоторые сложности, или, точнее, усугубит те сложности, которые возникли в последние несколько месяцев.

- Я хочу ещё кофе. Кто-нибудь хочет? – спрашивает мама, нависая надо мной с древней кофеваркой.

Я вдыхаю аромат кофе – густого, черного, маслянистого кофе французской обжарки, который мы все любим. Уже один лишь его аромат пробуждает меня к жизни.

- Я подумываю вернуться в постель, - говорю я. - Моя виолончель в школе, так что я даже не могу позаниматься.

- Без практики? Двадцать четыре часа? Успокойся, моё разбитое сердце, - подшучивает мама. И хотя она пристрастилась к классической музыке со временем - «это как научиться любить сыр с плесенью»