Скачать легальную копию

Читать «Спаси нас, Мария Монтанелли»

Герман Кох

пока нет оценок

Герман Кох

Спаси нас, Мария Монтанелли

Посвящается Амалии

Herman Koch

RED ONS, MARIA MONTANELLI

Published in 2009 by Ambo | Anthos Uitgevers, Amsterdam

Издательство АЗБУКА®

История, которую я хочу вам рассказать, произошла с одним слабоумным мальчиком. Звали его Ян Контуженый – подходящая фамилия для того, у кого не все дома. У него было полное, чуть одутловатое лицо; зимой и летом он носил варежки и шарф. Я никогда не мог взять в толк, зачем родители умственно отсталых детей так нелепо их одевают – чтобы они еще больше бросались в глаза? На перемене, стоя как неприкаянный в своем зимнем пальто, он медленно пережевывал бутерброды, вытаскивая их из пластмассового контейнера с крышкой. Подбородок его всегда был усыпан крошками, а из уголков рта сочились слюни. Жалкое зрелище. Тут же возникал вопрос, что это за родичи такие, кутающие свое чадо как капусту и обрекающие его на одиночество, слюнявого и с лицом в крошках. Впрочем, «жалкое зрелище» – это не совсем то, что я имел в виду. Это было скорее глупое зрелище. В том-то и вся фишка. С одной стороны, мы сопереживали этому недоумку, стараясь приласкать его и дать понять, что вовсе не считаем его дураком; мы надеялись, что, может, он почувствует себя хоть капельку счастливее и не будет смотреть столь печально. С другой стороны, у нас буквально чесались руки набить ему его тупую морду, отлупцевать так, чтобы он заскулил и на карачках, в разорванной одежде, пополз жаловаться директору школы.

Признаюсь честно: лично я горел желанием насладиться именно последней сценой. Разумеется, ничто человеческое мне не чуждо: я был вовсе не против обнять своего малахольного одноклассника и шепнуть ему нечто приятное, демонстрируя таким образом, что нормальный человек вполне способен на любовь к тому, кто с головой не дружит. Но, говоря откровенно, желание задать ему по первое число, так, чтобы он завизжал и взмолил о пощаде, перевешивало. Вслед за этим я был готов успокаивать его, заверяя, что дела его не так уж плохи, что не стоит распускать нюни, что он тоже вправе стать счастливым и всякое такое, чему крайне охотно верят даже люди со здравым рассудком. Стоит только навешать кому-то лапшу на уши – типа какой же он замечательный и необыкновенный, что девчонки от него без ума – выбирай любую, – как этот лох безоговорочно принимает всю эту дребедень за чистую монету. Исхожу из опыта.

Моя история в первую очередь о том, как слабоумный нашел в нашей школе свою смерть. Я отдаю себе отчет, что выражение «нашел свою смерть» звучит более высокопарно, чем простое слово «умер», но таков уж мой стиль. Мне нравятся высказывания, которые бьют в яблочко и вдобавок благозвучны. Отчетливо помню, что сказал мой отец, когда сильно болела мама и, похоже, больше не собиралась подниматься с постели. Мы сидели в недавно купленном белом «фиате» на стоянке возле нашего дома; на улице неистовствовал ураган, который лишь усугублял наше и без того тягостное состояние. Дождь хлестал по лобовому стеклу. Если бы дело происходило в кино, никто бы не поверил, что природа способна так сгущать краски. Для полноты картины не хватало только включенных дворников. Иногда, когда меня распирает от эмоций, я пробую отстраненно взглянуть на ситуацию: отец и сын в припаркованном автомобиле беседуют о матери, которая потихоньку отдает концы тремя этажами выше, и кажется, что машина тоже ревет, вытирая слезы размашистыми дворниками. От подобных сцен в кино меня обычно тошнит, однако в тот момент к горлу подкатил ком, и я был готов слиться с бушующей природой. На мой вопрос, а как сейчас обстоят дела, отец ответил: «Скоро все кончится…» – вот так буквально и сказал, с каменным, слишком серьезным лицом. Было очевидно, он сам крайне удручен и пребывает в полной растерянности, несмотря на четырехлетний роман с одной вдовой, ждавшей их задушевного свидания в доме по соседству, но об этом пока говорить не хочу.

Скоро все кончится… Такое ощущение, что эту фразу я слышал уже лет двести назад, еще перед тем, как она прозвучала на самом деле. Для обозначения особенно страшных вещей люди выдумали до того элементарные слова, что, тысячу раз повторяя их – машинально, не вникая в смысл, – ты в то же время ощущаешь, как они дамокловым мечом повисают над твоей головой. Я посмотрел отцу в глаза. Ветер сотрясал наш «фиат», ливень обрушивался потоками на лобовое стекло, и тут до меня дошло, что отныне все будет иначе. В любом случае не так, как раньше. Однако после того, как мы вышли из машины и, подняв воротники, пересекли темную улицу в направлении нашего дома, я уже не соображал, о каком именно «раньше» шла речь. Если что-то вскоре кончится, значит все, что было раньше, длилось чересчур долго. Так, по крайней мере, я это вижу. Неужели я сам до этого додумался?

То, что слабоумный нашел свою смерть, ясно как божий день. Чтобы и вам стало понятно, мне придется для начала подробно рассказать, в какой школе мы учились до той поры, пока нас из нее не вытурили, в каком районе она расположена и почему именно там как на грех нашел свою смерть тот слабоумный мальчик. Кстати, по-моему, найти смерть в данном случае означает стать жертвой разных обстоятельств одновременно. Из чего следует, если я внятно изъясняюсь, что не только мы повинны в его гибели. С этого и начну свой рассказ.

Район, где мы живем, надо увидеть собственными глазами, чтобы поверить в его существование. Но даже и тогда поверить будет нелегко. Уму непостижимо, как там можно поселиться добровольно. Раньше мы жили в другом городе, но отец получил жилье через газету, где он работает, вот мы и переехали. Меня всегда удивляло одно – почему мои родители не просекли сразу, что в таком районе нельзя растить детей? Стоит только взглянуть на лица его обитателей, как все становится ясно. Если подолгу смотреть, как эти истеричные климактерички в дорогих шубах любуются своим омерзительным отражением в витринах, а их разъевшиеся или, наоборот, усохшие мужья в сшитых на заказ костюмах с веселым воркованьем сопровождают их по магазинам (как будто им больше делать нечего), то мигрень вам обеспечена. У нас

Тема