Читать «Красная перчатка»

пока нет оценок

Холли Блэк
Красная перчатка

Holly Black

Red Glove

* * *

Посвящается одной маленькой белой кошке.
Она пришла к нам на порог как раз тогда, когда я начала эту серию романов, но прожила очень недолго. Мы по ней очень скучаем.

Глава первая

День сейчас или ночь – я не знаю. Девчонка встает и идет к выходу. Короткое серебристое платье шуршит при ходьбе, словно новогодняя мишура. В дверях номера она оборачивается.

Как ее зовут? Не помню, хоть убей.

– Ты ведь расскажешь обо мне своему папе в консульстве?

У девчонки по щеке размазалась помада, но я ничего ей не говорю – слишком уж сильно ненавижу в тот момент ее и себя заодно.

– Конечно.

Мой отец не работает в консульстве. И не отстегивает каждой встречной девице по сто тысяч баксов на благотворительные гастроли по Европе. Я не сотрудник телестудии и не отбираю участниц для «Топ-модели по-американски». Дядя мой не менеджер «U2». Я не унаследовал сеть отелей. И нет у нашей семьи никаких алмазных рудников в Танзании. Я и в Танзании-то никогда не был. Просто матушка все лето выдумывала разные истории и пускала пыль в глаза всем встречным блондинкам. Надеялась, что я забуду Лилу.

Но я не забыл.

Лежу, уставившись в потолок. Мама проснулась и ходит в соседней комнате.

Ее выпустили из тюрьмы пару месяцев назад, и, как только закончились занятия в школе, она увезла меня в Атлантик-Сити. Здесь мы промышляем мошенничеством: заселяемся в какую-нибудь гостиницу, едим и пьем за их счет, а если начинают требовать денег, просто-напросто переезжаем в следующую. Мастеру эмоций кредитные карты без надобности.

Я как раз размышляю обо всем этом, как дверь между нашими номерами открывается.

– Зайчик, завтракать будешь?

Мать совсем не удивляется, что я валяюсь на полу в одних трусах. Ее черные волосы заколоты и убраны под шелковый шарф (она всегда такой надевает, когда ложится спать), халат, прихваченный из предыдущей гостиницы, плотно облегает пышную фигуру.

– Нет, просто выпью кофе. Сейчас заварю.

Я поднимаюсь и топаю к столику, где на пластмассовом подносе разложены пакетики с кофе, сахар и порошковые сливки.

– Кассель, сколько раз тебе объяснять: нельзя это пить. Туда могли подсыпать метамфетамин.

Мама хмурится. Она всегда переживает из-за каких-то нелепостей: не доверяет гостиничным кофеваркам, мобильникам. А вот из-за обычной полиции не переживает ничуть.

– Лучше я закажу по телефону, пусть принесут сюда.

– Они точно так же могут подмешать туда метамфетамин.

Но она не обращает на мои слова никакого внимания, возвращается к себе и звонит в обслуживание номеров.

– Я заказала тебе яичницу с тостами. И сок. Знаю-знаю – ты сказал, что есть не хочешь, но сегодня тебе понадобятся силы. Я нашла для нас очередного простачка.

Улыбка у нее выходит такая широкая и заразительная, что я почти готов улыбнуться в ответ.

Вот такая у меня мама.

Хотите – верьте, хотите – нет, но в Атлантик-Сити продают журналы под названием «Как живут миллионеры» или, например, «Миллионеры Нью-Джерси». Там печатают статьи про разных престарелых богачей, которые хвастают своими особняками и прочим имуществом. Не знаю, кто такие журналы читает, но для мамы это просто находка. Вроде как специальный каталог для аферистов.

Про Клайда Остина она вычитала именно там: Клайд шел сразу же после репортажа о ненавистнике мастеров губернаторе Пэттоне и его резиденции Драмтвакет. Писали, что, несмотря на недавний развод, Остин все еще может позволить себе частный самолет и панорамный бассейн с подогревом, а путешествует всегда в сопровождении двух породистых борзых. Еще у него дом в Атлантик-Сити, и он иногда любит сбежать на часок-другой из офиса поужинать в ресторане «У Мортона» и поиграть в блек-джек. На фото плотный коротышка, явно сделал недавно операцию по пересадке волос.

– Надень что-нибудь грязное, – командует мама, сидя за туалетным столиком.

Она трудится над новой парой ярко-голубых перчаток: прорезает на пальцах крошечные незаметные дырочки, чтобы можно было дотронуться до жертвы.

– Грязное?

Я развалился на диване в ее номере с чашкой в руках. Пью уже третий кофе со сливками. Хотя тост я тоже съел.

– И мятое. Ты должен походить на отчаявшегося бродяжку.

Мама начинает расчесывать вьющиеся пряди, одну за другой. Потом будет мазаться кремом и красить ресницы. Прихорашивается обычно часами.

– Какой у нас план?

– Я позвонила в «У Мортона», назвалась его секретаршей и сказала, что забыла на какое время заказан столик. В журнале так прямо и написано, в каком ресторане он обычно ужинает. Правда, здо́рово? Они поверили. Столик заказан на сегодня, на восемь.

– И когда ты туда звонила?

– Где-то пару дней назад.

Мать пожимает плечами, и аккуратно подводит глаза черным карандашом. Врет или нет – непонятно.

– О, и захвати-ка полиэтиленовый пакет из моего чемодана.

Я ставлю кружку на пол и встаю. Достаю пакет, полный капроновых колготок и кладу перед ней.

– Это не мне, а тебе.

– Хочешь, чтобы я походил на гламурного бродяжку?

– Ты их наденешь на голову, – мама поворачивается и нетерпеливо машет рукой, словно растолковывая очевидные вещи непонятливому дурачку. – Если все пойдет, как задумано, я потом представлю тебя ему как своего сына.

– Похоже, у тебя действительно есть план, и ты все тщательно продумала.

– Да брось. Через неделю начнутся занятия, неужели ты не хочешь развлечься напоследок?

Спустя несколько часов мы идем по набережной. Мама цокает позади каблуками, ее белое платье раздувает теплый летний ветерок. Декольте на платье такое, что кажется, ускорь она шаг – грудь точно вывалится наружу. Как-то неловко обращать внимание на такие вещи, но я же не слепой.

– Помнишь, что делать?

Я жду, когда она поравняется со мной. Золотистые перчатки и такая же, в тон сумочка – наряд получился ого-го. Передумала, наверное, надевать те голубые.

– Нет, забыл. Расскажи-ка мне в сто тысяч первый раз.

Гнев, как грозовое облако, затмевает мамино лицо, ее взгляд становится тяжелым.

– Да помню-помню, мам, – успокаиваю я ее. – Иди лучше вперед, пока не заметили, как мы разговариваем.

Мать ковыляет на своих каблуках к ресторану, а я облокачиваюсь о перила и смотрю на океан. Точно такой же вид открывался из пентхауса Захарова. Вспоминаю, как Лила повернулась ко мне спиной и глядела на черные волны.

Надо было сказать, что я ее люблю. Тогда бы это хоть что-то значило.

Когда мошенничаешь, самое сложное – выжидать. Часы тикают, ладони потеют от напряжения, мысли разбредаются в разные стороны. Ты весь на адреналине, готов действовать, но вынужден лишь выжидать.

Отвлекаться нельзя, иначе все пойдет прахом. Так учила мама.

Я наблюдаю за входом в ресторан и нащупываю в кармане скомканные колготки. Отрезал от них кусок ножом, еще в номере.

Не отвлекаясь, слежу за прохожими и мамой, которая невероятно медленно прогуливается, соблазнительно покачивая бедрами. Неизвестно, сколько придется ждать. Честно говоря, план может вообще не сработать. Важное

Тема