Читать «Ключи от Петербурга. От Гумилева до Гребенщикова за тысячу шагов»

В Петербурге больше шести сотен мостов, соединяющих берега рек, речек, речушек и каналов. Но так было не всегда. Первый постоянный мост через Неву появился только через полтора века после основания города. А до этого переправа была проблемой.

Во времена Петра Первого один из иностранных путешественников писал:

Самое затруднительное в Петербурге, и на что каждый жалуется, это необходимость постоянно переправляться через крупную реку Неву. После того, как она освобождается ото льда, на это, бывает, уходит целый день. Кто не может содержать собственную шлюпку с экипажем, вынужден пользоваться услугами перевозчиков, определенных для этих целей городским начальством. Но ездить на них крайне опасно, потому что экипажам шлюпок его величество строжайшим образом запретил пользоваться веслами, а только парусами, и не желает приказ отменить, ибо планирует таким образом приручать свою нацию к мореплаванию.

По реке ходит около двадцати судов, находящихся под управлением вчерашних крестьян, которые никогда прежде на воде не бывали. Поскольку за перевоз экипаж получает деньги, суда загружают людьми как можно плотнее, а доходы идут казне. Но обращаться с парусами перевозчики совершенно не умеют, а течение на реке обычно сильное, погода бурная и сильный ветер, так что переправа на острова постоянно связана с большой опасностью. Вода плещется лишь в нескольких дюймах от низко осевшего борта, а волны на реке ужасно высоки. Переправляясь на другой берег, ходя вверх и вниз по реке, даже при встречном ветре, эти не имеющие опыта русские ни в коем случае не могут использовать весла, так что это уже стоило очень многим жизни.

Зимой было проще: на другой берег ходили по льду. До революции в особенно морозные зимы через Неву, бывало, прокладывали даже трамвайные пути. Предприимчивые карелы из соседних губерний пригоняли в город ездовых оленей и за недорого катали жителей. Но как только лед сходил, все начиналось по новой: хлипкие, качающиеся при ходьбе наплавные переправы, протекающие паромы, лодки с крестьянскими перевозчиками на веслах…

Когда-то этот город начинался на правом (северном) берегу. Именно там Петр I велел заложить крепость, разбить площадь и проложить первую улицу, возвести первые дворцы знати. В 1700-х Троицкая площадь, лежащая напротив нынешней станции метро «Горьковская», была сердцем только что основанной столицы империи. Сегодня это просто невзрачный, засаженный кустами сквер, а триста лет тому назад тут стояли особняки приближенных Петра, правительственные здания, первый в городе Гостиный двор и (приблизительно на том месте, где сегодня стоит автозаправка) первое питейное заведение – австерия.

Триста лет назад тут был разбит палаточный городок шведских военнопленных, а чуть дальше (в сторону нынешнего зоопарка) лежала Татарская слобода, заселенная вовсе не татарами, а почти сплошь калмыками да бухарцами. По слухам, в слободе продавалась самая вкусная в городе сдоба. Здесь же, на Троицкой площади, проводились и публичные казни. Тела повешенных и отрубленные головы, для пущего устрашения, надолго оставляли рядом с эшафотом. Скажем, голова Виллима Монса (казненного любовника Екатерины Первой) после отделения от туловища была насажена на кол и оставлена на площади на всеобщее обозрение.

Впрочем, расцвет Петроградской стороны длился недолго. После смерти Петра район быстро пришел в упадок и зарос травой, постройки развалились, былое величие полностью изгладилось из памяти. На месте, где когда-то стоял самый роскошный в Петербурге дворец князя Гагарина, двести лет спустя располагался всего-навсего дровяной склад. К концу XIX века Петроградская сторона давно уже считалась тихой дачной окраиной.

Так продолжалось до тех пор, пока в мае 1903 года, ровно на двухсотый день рождения Петербурга, не был открыт Троицкий мост. Он стал третьим постоянным мостом через Неву и самым красивым из всех. Первый этап конкурса проектов выиграла фирма Эйфеля – та самая, что построила в Париже башню, – однако в итоге ей предпочли тоже французскую компанию «Батиньоль». Открытие моста сопровождалось пышными церемониями, присутствовали царь Николай II и высшее духовенство. И сразу после этого для Петроградской стороны началась совсем иная жизнь.

Всего за десять лет на месте деревянного пригорода вырос самый красивый район Северной столицы, обширнейший заповедник северного модерна: чуть ли не каждый перекресток здесь – готовый открыточный вид. Последние годы накануне революции стали для Петербурга самым чарующим временем, вечной недостижимой мечтой: изможденные бессонными ночами поэты… томные фрейлины двора… картавые куплеты Вертинского… нигилисты с горящими глазами… жадно отдающиеся всем подряд балерины императорских театров… Бо́льшую часть того волшебного десятилетия столичная жизнь горячее всего кипела именно тут, в нескольких кварталах сразу за Троицким мостом.

В самом начале Каменноостровского проспекта (там, где сегодня стоят павильоны «Ленфильма») в те годы располагался театр-сад «Аквариум» с кафе-шантаном и варьете на открытой сцене. Из культурной программы предлагались оркестр мандолинистов и цыганские хоры, эротическая эквилибристика, выставка ледяных скульптур, первый в стране конкурс красоты, первый киносеанс братьев Люмьер, цыганский хор и (главная звезда «Аквариума») шансоньетка Анна Жюдик.

Чуть дальше (на месте нынешнего Дворца культуры имени Ленсовета) выстроили громадный Спортинг-палас – каток, где зимой катались на коньках, а летом на роликах. Развлечься приезжал весь петербургский свет. Помимо собственно катка к услугам публики были теннисные корты, варьете, роскошный синематограф, на открытии которого присутствовал комик Макс Линдер, танцзалы и недурной ресторан с французским поваром.

Впрочем, подлинные знатоки тут не останавливались, а двигались по Каменноостровскому дальше, в сторону Новой Деревни. Именно там билось сердце ночной жизни. Вся набережная Большой Невки была густо застроена ресторанами, летними театрами, цирками-шапито, рингами для полуподпольных кулачных боев, кафе с эстрадами, а по аллейкам вдоль берега прогуливались самые красивые и дорогие шлюхи Северной столицы.

За следующие сто лет все до единого заведения сгорели или были разобраны на дрова. Стихи Блока или, скажем, Игоря Северянина – единственное, что осталось от когда-то бурлившей тут жизни. «Помпей», «Аркадия», «Ливадия», «Кинь грусть» – именно сюда в поисках впечатлений оправлялись самые известные поэты Серебряного века, именно тут промышленники и спекулянты спускали миллионные состояния, и между прочим, именно в этих заведениях был впервые продемонстрирован публике цирковой фокус с распиливанием живой женщины. Век назад в зале «Виллы Родэ» можно было встретить Григория Распутина, а на эстраде тут голосил уже знаменитый Федор Шаляпин, да только завсегдатаи не обращали внимания ни на первого, ни на второго, потому что куда больше их интересовали внутренние помещения ресторана, где