Никош был отличным курсантом в школе младших командиров, каждый приказ он выполнял с душой, а вот о том, какой из него получится командир, судить можно будет только попозже. Уметь выполнять приказы и распоряжения старшего командира или начальника — это одно, а самому отдавать их — это совсем другое. В школе он был передовиком учебы, а оказавшись в роте, мог проявить себя совершенно иначе. Если бы он плохо успевал в школе, его откомандировали бы обратно в роту, а вот из роты его уже никуда нельзя откомандировать. Основная обязанность каждого, даже самого маленького командира — воспитывать из каждого подчиненного солдата, который сознает свой долг. Возникает только вопрос, как, каким образом воспитать из него такого солдата. Согласно уставу? Каждому понятно, что в уставе оговорено все, что можно, но жизнь порой ставит человека в такое положение, которое отнюдь не предусмотрено никаким уставом. Тот, у кого есть командирский опыт и практика, поймет, как ему следует поступить в сложившейся обстановке. А как поступить тому, у кого такого опыта нет? Никош же всего-навсего несколько недель назад приколол себе на погоны командирскую звездочку. До этого другие люди командовали им, а теперь такое право предоставлено ему. В его распоряжение поступило целое отделение, состоявшее из восьми — десяти человек, каждый из которых внимательно прислушивался к его словам. И в довершение всего эти люди — старослужащие солдаты. Вместе с ним они пришли в армию и за год совместной службы привыкли видеть в нем такого же, как и они, человека.
Все застыли в молчании, старались смотреть в землю. Мне же, напротив, хотелось заглянуть им в глаза, чтобы почувствовать, как они поняли мой приказ. Новобранцев нужно воспитывать в коллективе и смотреть, чтобы все разногласия, если таковые появятся, разрешались бы не за моей спиной, а на глазах у всех и в моем присутствии.
И вот теперь и младшие командиры, и старослужащие солдаты стояли передо мной и смущенно молчали, опустив голову. И только один стоял иначе.
Это был ефрейтор Петер Токоди. Он смело, дерзко, почти с вызовом смотрел на меня. Как только я подошел к двери, я сразу же узнал его голос. Именно он наиболее возмущенно выступал против моего приказа приготовить для новобранцев постели.
Токоди школу младших командиров не кончал, а все время служил в роте. И притом служил отнюдь не плохо. В том, что взвод, где он числился, значился на хорошем счету, была и его заслуга. Я гордился им, втайне считал его своим воспитанником. Свои лучшие надежды я возлагал на него. Я ходатайствовал перед командиром части, чтобы ему присвоили звание «ефрейтор». В душе я лелеял мысль, что на примере Токоди мне удастся убедить командование в том, что хорошего командира отделения можно воспитать и подготовить в роте.
Я повернулся к Токоди.
Как он посмотрел на меня! Видимо, он почувствовал, что я, еще не входя в комнату, узнал его по голосу.
«Сказать ему при всех, что так у него дело не пойдет? Но зачем, ради чего ввязываться с ним в спор? Может, и не стоило вовсе делать из него ефрейтора?.. В голове у него, видимо, бродит туман. Ну, так я этот туман рассею… Смотри сколько хочешь, но здесь будет так, как я сказал…»
В душе у меня шевелились противоречивые мысли. И хотя я окинул взглядом всех солдат, я видел перед собой только одного Токоди.
«Неужели я настолько ошибся в нем? Или сам он вдруг так сильно изменился? Уж кто-кто, а он-то знает, что я не из тех, кто отказывается от своих намерений. Он на собственной шкуре убедился, что я никому не делаю поблажек и послаблений».
Постепенно солдаты подняли головы. Верль, тихий такой парень, откашлялся. По его виду было заметно, что он чувствует себя очень неловко. Я понял, что он никакого участия в споре не принимал, а лишь выжидал, что же будет дальше. Это был на удивление спокойный и терпеливый парень. Более того, даже немного чересчур застенчивый.
Когда он прибыл к нам в часть, в его бумагах было написано, что родился он в крестьянской семье, окончил пять классов начальной школы. Однако в первую же неделю выяснилось, что он с грехом пополам умеет расписываться, а на большее он не способен вовсе. Лейтенанту Крижану, командиру взвода, не без труда удалось выудить у него эту тайну. Парень очень стыдился своей необразованности. Он попросил лейтенанта научить его читать, писать и считать. Офицер охотно взялся за это, однако тайна каким-то образом очень скоро стала известна всему взводу. С того дня каждый солдат взвода в свободную минутку старался позаниматься с Верлем.
Парень был очень благодарен за это товарищам. Он очень быстро прижился во взводе и чувствовал себя как рыба в воде. Стоило только двум солдатам заспорить о чем-нибудь, как Верль был уже тут как тут. Сильными руками он отодвигал спорщиков друг от друга и требовал, чтобы они немедленно успокоились, так как он любит, когда во взводе тихо. Он был готов оказать каждому помощь, беспрекословно выполнял все приказы старших. Была у него одна-единственная слабость: он любил как следует поесть. За обедом он всегда улыбался. Вполне возможно, что живот свой он любил даже больше спокойствия во взводе.
Рядовому Бенчику тоже надоело тягостное молчание. Нужно сказать, что он вообще не любил никаких «историй». Если во взводе возникал даже небольшой скандал и кто-нибудь из солдат заговаривал с ним об этом, он отвечал: «Нечего раздувать из этого большое дело». Никаких особых беспокойств этот солдат мне не причинял. Отец его был крестьянином и имел в селе личный участок земли в десять хольдов. Старый Бенчик оставался единоличником даже тогда, когда почти все село вступило в кооператив. По словам парня, вступать в кооператив не хотела мать Бенчика, а муж всего-навсего не осмеливался ей перечить.
— Если я не ослышался, вы только что подали команду «Смирно», — обратился я к Никошу.
Солдаты мигом замерли по стойке «смирно».
Тогда я приказал:
— Немедленно приступайте к работе! В семь вечера доложите мне о том, что все готово к приему молодого пополнения.
Повернувшись кругом, я вышел из комнаты. Вскоре я услышал, как на пол спальни упал первый набитый соломой матрас. На сей раз солдаты работали без всяких разговоров.
ЧЕЛОВЕК, СБИВШИЙСЯ С ПУТИ ИСТИННОГО
Дальше все произошло так, как я и предполагал: ребята не только набили соломой матрасы, но навели в помещении такой порядок, что его было