Читать «Королевская кровь. Расколотый мир»

Ночью, когда над восточными берегами Йеллоувиня только-только занимался зимний рассвет, в небесных чертогах богов завыл от бессилия ветер. Холодный и влажный, с первыми лучами солнца он прилетел к черным стенам обсидианового замка и принес с собой горечь полыни и запах стылой свежевскопанной земли, вкус тяжелых камней и горя. Обычно в это время он уже осматривал свои владения и выращивал на небесных полях серебристый эдельвейс и белый первоцвет, так любимый долгожданной супругой, а веселые духи-змейки тщательно взбивали облачные перины их с Водой ложа и шуршали-судачили о том, что скоро увидят они хозяйку.

Но сегодня все было иначе. Даже богам иногда нужно поделиться с кем-то печалью.

Мокрые стены, окружающие замок, покрыты были рытвинами и потеками когда-то расплавленной и вновь застывшей породы – память о том, как полыхал здесь в ярости Красный Воин, пытаясь проникнуть внутрь и отбить жену у похитителя. Тогда от ударов в небесах реками разливался огонь и содрогались тонкие сферы, а сейчас тут царили безмолвие и темнота. Обсидиан поглощал рассветное сияние восходящего солнца, одинаково щедрого и с земными обитателями, и с небесными.

Ветер, как шелковая змея со множеством хвостов, трижды обтек по кругу замок, закрытый облаком соленого дождя. Гость не пытался выбить ворота, напоминающие вогнутое черное зеркало, или перелиться через стены, он даже не стучал – просто замер клубящимся потоком у тяжелого входа, положив голову на призрачные кольца и прикрыв глаза.

Та, которая сейчас жила в замке хозяйкой и истово берегла свой покой от других братьев, вполне могла и не выйти к нему – она никогда не появлялась из-за черных стен раньше Поворота года, когда вступал в силу его сезон, сезон Белого Инлия. Он и не просил. Просто ему было легче сегодня находиться здесь, чтобы не сорваться вниз, на Туру, и не изменить ход событий, разрушив их общую надежду.

Но тут ворота скрипнули, повеяло из-за открывшихся огромных створок холодом и пустотой. Богиня предпочла появиться в своем человеческом облике – в виде маленькой, даже крошечной на фоне огромных стен черноволосой женщины с голубоватой кожей, серыми глазами и поникшими чаячьими крыльями. Она стояла, молчала и ждала, и ветер, обычно игривый и теплый с нею, вздохнул печалью, затрепетав, и подполз ближе.

– Все-таки в нас стало слишком много человеческого, – с горечью проговорила Богиня-Вода, и голос ее был похож на шелест волн, набегающих на песок. По-матерински погладила ветер по призрачным чешуйкам. – Мне жаль, брат мой.

– И мне, – выдохнул Белый Целитель.

– Побудь сегодня со мной, – то ли приказала, то ли попросила она. – Мне больно.

– И мне, – повторил Змей-Воздух. – И мне.

26 января, четверг

Солнце, коснувшееся края континента, через несколько часов добралось до столицы Йеллоувиня. На просторной веранде светлого дворца, наслаждаясь первыми лучами, уже сидели император Хань Ши с супругой и ждали завтрак. Циновки, на которых расположилась правящая чета, были самыми простыми, соломенными, и на веранде не было ничего лишнего и вычурного: простота, четкие линии, большие окна с видом на цветущие нежнейшим розовым и белым цветом сады. Слуги, накрывая на низком столике простой завтрак, двигались бесшумно и одеты были в темные одежды.

Один из них, мастер-старик, служивший у императора с тех времен, когда они оба еще были безусыми юношами, стоял у низкого столика на коленях и аккуратно, умело смешивал в плоском чайнике ароматные травы и чай. Господин его с умиротворением следил за движением тонких рук. Обычно Хань Ши молчал, терпеливо дожидаясь окончания церемонии, но сегодня его молчание было удивленным. И поэтому старый слуга едва заметно вздрогнул, когда услышал мелодичный голос повелителя:

– Ты чем-то смущен, Йо Ни?

Чайных дел мастер не ответил – его сознания коснулись мягкие ментальные пальцы и тут же удовлетворенно отпустили. Ничего, кроме желания услужить господину и дружеской любви к нему, как к старому родственнику и великому правителю.

Старик поклонился, коснувшись лбом пола, и вышел, пятясь, сжимая в руках поднос с пятьюдесятью видами трав, из которых он все эти годы делал господину чай.

Дошло утро и до Песков – ныне влажных, сочно-зеленых, напоенных дождем. Сначала заглянуло солнце в Тафию, серебром высветлило широкое полотно великой реки Неру и скользнуло к белоснежному дворцу. Там, во внутреннем дворе, на мозаичной лазурной плитке тренировался дракон Четери, похожий на грозовой ветер – так быстр был он сам и его клинки, что за их движением и фигура Мастера казалась чуть смазанной.

Он смеялся, улыбался, как ребенок, успевая в битве с невидимым соперником подставлять лицо солнечным лучам, и был так совершенен, и двигался так красиво, что, будь у солнца воля, оно бы задержало свой ход, желая полюбоваться на лучшего воина в мире.

А пока им любовалась жена, сонная, завернувшаяся в цветастое покрывало, – и счастливо жмурилась оттого, что этот мужчина – только ее.

Светило шло дальше над Турой. Вот посветлело небо и над Истаилом, городом Владыки Владык, и в дворцовом парке громче запели птицы, ярче запахли умытые росой цветы. Солнечные лучи проводили рваные грозовые тучи, скользнули по подоконнику покоев Владыки – и остановились, напоровшись на белые резные ставни.

И правильно. Нечего им там было делать – в страстной утренней неге сына Воды и Воздуха и дочери Огня.

Дошло солнечное утро и до Рудлога. Там, по заснеженным городам и весям, уже кипела жизнь: спешили люди – кто на работу, кто по магазинам, – и в воздухе витало предвкушение наступающего праздника Поворота года и скорой весны. Шумел и дворец – к празднику готовились и здесь. Тихо было только в Семейном крыле: королева и принцессы еще не проснулись после вчерашнего шаманского обряда по возвращению сестры и ночных откровений, связанных с их матерью.

Только принц-консорт Мариан Байдек встал, как обычно, в половине шестого и отправился на зарядку с гвардейским полком.

Высветило солнце и крутые склоны гор Бермонта, пробежалось по снегам и хвойным лесам, разбрасывая радужные искры, по разноцветным ярким домам столицы и достигло медвежьего замка. На каменном плацу уже занимались берманские и рудложские гвардейцы, и отголоски зычных команд подполковника Свенсена долетали до окон покоев короля Демьяна. Он спал рядом с женой, и пусть она была сейчас мохната и четырехлапа – не было слаще ему сна.

Через полчаса он проснется, потрется щекой о холку супруги, вдыхая ее запах и подавляя желание обернуться. Поднимется, не моргнув глазом, воткнет себе в руку иглу из выданных шаманом Тайкахе – и только выступившая испарина, на мгновение пожелтевшие глаза и мелькнувшие клыки покажут, как ему больно, – а затем