— А там и действительно все нормально? Откуда ты знаешь?
— Сами посмотрите.
— Ладно, посмотрим. Нормально так нормально. — Клавдия вынула из пакета пирожок. Раз уж осталась без обеда, так хоть перекусить всухомятку по дороге.
Дверь им открыла маленького роста миловидная женщина в огромных очках. Про таких обычно говорят, что им всегда около тридцати и что маленькая собачка — до старости щенок.
— Здравствуйте, проходите, проходите, вот сюда проходите, — засуетилась она, пропуская Клавдию с Петром в маленький узкий коридор, больше похожий на стенной шкаф. — Вот тут у нас вешалка, можете не разуваться, у нас не очень чисто.
Клавдия нехотя сняла пальто, повесив его рядом со старым плащиком, из которого на локтях торчали клочья синтепона.
— Проходите в комнату, только вы извините, у нас там не очень убрано, сами понимаете, — бормотала женщина, рассеянно оглядываясь по сторонам.
— Да вы не волнуйтесь, — успокоила ее Дежкина. — Меня Клавдия Васильевна зовут.
— Ага, ага, очень приятно. — Женщина протянула ей узкую сухую ладонь. — А меня Светлана Николаевна. Можно Света, соответственно.
Комната у них была забита всевозможными вещами и от этого казалась какой-то очень тесной. Все вещи в нее явно не вмещались, они свисали со шкафа, торчали из-за дивана, грудой лежали на столах. К тому же комната эта была проходная — из нее вела дверь в другую комнату.
— Вот, присаживайтесь тут. Кофе, чаю?
— Чаю. — Клавдия улыбнулась. Вообще она чувствовала себя не очень ловко. Ее принимали так, как обычно принимают врачей. Как будто она сейчас прямо возьмет, вынет из кармана какую-нибудь универсальную таблетку и вылечит. Как будто посидит тут, попьет чайку, поговорит про эту старушку, а потом просто возьмет и скажет — она там-то и там-то. Или, еще лучше, просто вынет ее из рукава, как фокусник.
Женщина как-то удивительно быстро накрыла на стол, уставила его почти весь розетками с домашним вареньем, повидлом и еще какими-то угощениями.
— Это вы все сами? — Клавдия кивнула на варенья.
— Нет, что вы… — Света наконец присела на краешек дивана. — Только клубничное, алычу и крыжовник.
Петр уже наложил себе полное блюдце и уплетал за обе щеки, мало обращая внимание на женщин.
— Ладно, давайте о деле, — Клавдия виновато улыбнулась. — А то у меня еще работа.
— Да-да, я понимаю, — закивала головой Света. — Вы спрашивайте все, что нужно, а то я даже не знаю, что говорить.
— Все говорить. Сначала вы мне сами все расскажите, ну там про возраст, какие отношения в семье, какой у нее вообще характер, про прошлые разы, когда она…
— Понимаю, да-да… — Светлана закивала часто-часто и поправила сползшие с носа очки. — Лет ей было восемьдесят шесть, но она еще вполне была…
— Простите. Как ее зовут? — перебила Дежкина.
— Дарья Александровна. Дарья Александровна Редькина. Фамилию ведь тоже нужно?
— Нужно, — кивнула Дежкина. — А кем она вам приходится? Мама, бабушка, может, тетка?
— Ой, вы знаете, в общем, она даже не родственница. — Света пожала плечами. — Это вторая жена отца Антошки, мужа моего.
— Мачеха? — уточнила Клавдия.
— Ну да, мачеха, можно и так сказать, — согласилась Света.
— Именно мачеха. — Петр опорожнил блюдце и тут же наполнил его снова.
— Но вы не подумайте ничего! — воскликнула Светлана, и Клавдия почувствовала, что она волнуется. — Она его с самого, можно сказать, детства вырастила, с одиннадцати лет. Так что почти как мама.
— А я ничего и не думаю, — улыбнулась Дежкина. — Ну а с вами у нее какие отношения были?
— Со мной? — Светлана как-то осеклась и мгновенно покраснела.
— Да вы не волнуйтесь. Я же ничего такого не спрашиваю. Всякое ведь бывает. Ну повздорили, она обиделась и решила проучить, ушла из дому, чтобы волновались. Старые, как малые, вы ведь знаете…
— Она бы не ушла, — хмыкнул Петр.
— В смысле? — Клавдия обернулась к нему.
— Какие могут быть отношения? Нормальные были отношения, все было в порядке. Ну ссорились иногда, конечно. Так кто ж не ссорится? — затараторила Светлана. — Но чтобы до открытой вражды доходило или там до обид каких-нибудь…
Говорила она очень быстро, даже начала жестикулировать. Оправдывалась, как будто ее в чем-то обвиняют. Клаве даже немного неловко стало.
Она уже давно заметила, что люди, с которыми она разговаривает по профессиональной обязанности, автоматически начинают считать себя подозреваемыми и начинают в чем-то оправдываться, что-то пытаются доказать.
— Ну хорошо, — перебила наконец Дежкина поток извинений Светланы, — а с кем она еще общалась? Подруги, приятельницы, может, родственники какие-нибудь дальние?
— Да нет, ни с кем в последнее время… — пожала плечами хозяйка.
— А что так?
— Да у нее, видите ли… — Света опять смущенно опустила глаза. — У нее в последнее время с головой началось…
— Неполадки! — вставил словечко Петр и хохотнул. И, нимало не церемонясь, принялся накладывать третье блюдце.
— Ну, в общем, в некотором роде да, — согласилась Светлана, стрельнув в соседа взглядом.
— И в чем это выражалось? — поинтересовалась Дежкина, глянув на часы. До конца обеда времени еще достаточно, но в магазин заскочить за стиральным порошком она уже вряд ли успеет. Нужно постараться не забыть после работы. И чего она ввязалась, сидела бы сейчас, пирожками Игоря угощала… Ах да, диагностика. Вот Федор не стесняется ее своими заботами загружать, а попробуй она его попросить, скажем, съездить на рынок — так тысячу отговорок…
— Ну в чем выражалось… — Света пожала плечами. По всему было видно, что эта тема ей не очень приятна. — Забывать она многое стала. Потом стала какой-то слишком раздражительной, нервной. Может, оттого, что у нее ноги болели сильно. А ведь от постоянной боли можно и того… — она выразительно постучала пальцем по виску.
— Про сапог расскажи! — опять вставил свои десять копеек Петр. Света опять зло посмотрела в его сторону.
— Петь, ты не мог бы не вмешиваться? — вежливо попросила Клавдия. — А что это за история с сапогом?
— Да она полгода назад, еще когда совсем тепло было, полезла зачем-то свои сапоги доставать. Один нашла, а второй нет. Видно, еще весной запихнула куда-то. Ну и набросилась на меня, что, мол, это я ее сапог стянула. Я ее спрашиваю: ну зачем мне ее сапог драный, тем более один. А она говорит — для того, чтобы ее сумасшедшей выставить. Никто, мол, ей не поверит, что нормальный человек один сапог спер, посчитают, что она сдвинулась и все выдумывает. Вот такие изощренные мысли…
— М-да, — Дежкина отрешенно улыбнулась.
Она уже давно заметила, что большинство стариков у нас являют из себя не воплощение жизненной мудрости и доброты, как это часто рисуют в книгах и в кино, а какой-то комок злобы, глупости и зависти ко всему живому. Непонятно, почему это происходит. Говорят, оттого, что выросли атеистами. Может, и так. Клавдия и сама не могла похвастаться крепкой верой, но чувствовала, что причина действительно лежит где-то здесь, в