— Это сейчас подождет, — сказала Клавдия. — Давай-ка, Игорек, бери ордер, людей и скачите за Федоровым. Вот тут все его данные. Вези его в прокуратуру. Мы с Ириной поедем туда.
— А что, его еще не взяли? — удивился Игорь.
— Нет. Во всяком случае, в деле об аресте ничего. Впрочем, на всякий случай позвони в районную прокуратуру. Может, опять накладка.
— Накладка?
— Ну, не важно, — остановила любопытство Игоря Дежкина. Ей сейчас не хотелось пересказывать допрос Сапожникова с его печальным результатом. — Давай, Игорек, действуй.
Игорь пожал плечами и вышел. Клавдию он не видел такой никогда.
— Ну, Ириша, тронулись?
— Тронулись, — ответила Калашникова, и Клавдия услышала в ее ответе недвусмысленный намек.
…И главное, что Клавдии ничего в эту ночь не снилось.
У Дежкиной была такая примета, не примета, а скорее верный предвестник неприятностей: как приснится какой-нибудь мерзкий сон, так наутро жди бед.
А сегодня Дежкина спала как убитая. Вчера до глубокой ночи сидели на совещании в Генеральной прокуратуре. Переливали из пустого в порожнее, слушали отчеты, доклады, прения, скучали, шептались, решали кроссворды и рассказывали анекдоты.
В последнее время Клавдия что-то начинала недолюбливать собственную работу. Причин было много. Но главная, если можно так выразиться, синоптическая — слишком переменчивый ветер. И сильный к тому же.
Вчера боролись с националистами, сегодня с коммунистами, завтра хватались за олигархов, послезавтра за коррупцию в Кремле, но ничего до конца не доводили. Собственная работа ей напоминала уже ресторанную. На подхвате у официанта.
— А скажите, батенька, фазанчики у вас свежие?
— Как раз сегодня завезли. Ванька, сбегай, принеси.
— А устрицы?
— Только-только из воды. Ванька, покажи.
— Семга имеется?
— Всенепременно, в любом количестве. Ванька, где семга? Чего еще изволите?
Только где-то наверху решают бороться с чеченскими террористами, а мы уже давно комиссию создали, с мафией — а у нас оперативный центр и куча циркуляров, с финансовыми злоупотреблениями — а мы как раз сегодня совещание по этому поводу, с экстремизмом — всенепременно, у нас уже план разработан. Чего еще изволите?
И следователи во всех этих кампаниях были на подхвате.
Это страшно отвлекало. Раскрытых дел становилось все меньше, а шума все больше.
Иногда Клавдия просыпалась по утрам и не хотела идти на работу.
— Сходим к Малютову? — спросила Калашникова, когда вошли в прокуратуру.
— Сходим, — нехотя согласилась Клавдия. — Только сначала чаю выпьем.
Они сели в кабинете, заварили крепкого чаю и снова замолчали.
— Нет, это ерунда! — вдруг хлопнула ладонью по столу Калашникова. — Это какая-то полная ерунда на постном масле. С какой такой радости или гадости мы с вами как в воду опущенные? Подумаешь, и не так бывало.
— Не бывало, — сказала Клавдия. — Так противно — не бывало.
— В смысле? — не поняла Калашникова.
— В смысле, Ирина, что нас умыли, как последних щенков, разве что не утопили в помойном ведре.
— В смысле? — снова спросила Калашникова.
— В прямом смысле. Ты понимаешь, что сегодня произошло?
— В смысле? — уже тупо повторила Ирина.
— А произошло вот что: районщики налажали, как последние сволочи, а теперь это дело сунули нам. Никого Дюков не убивал. Никакой Федоров ничего не заказывал. И Сапожников никого ни с кем не сводил. Они хватанули первого попавшегося, отпрессовали его — и пожалуйста. То-то Малютов брови хмурил. Он думал, я умнее. Он думал, я прочитаю дело и сразу к нему прискачу — дескать, вы что, Владимир Иванович, меня за дурочку принимаете?!
— Думаете? — поменяла вопрос Ирина.
— Уверена.
— А почему же тогда Дюкова убили?
Клавдия шмыгнула носом. Это ее саму волновало и бесило больше всего. Дюкова не должны были убивать. Если это сделали спецы из районки, то… Нет, они побоялись бы. Чего им так уж стараться — ну подумаешь, не того взяли, впервой, что ли.
— А Дюкова убили потому, что… Там, Ириша, уголовники сидят, хуже зверей. Почему его убили, это мы узнаем. Но к делу это наверняка не относится.
И Клавдия решительно встала.
— Все, пора, а то наш начальник ускачет куда-нибудь по важным политическим делам.
ГЛАВА 4
Секретарша даже не успела поднять голову, как Клавдия распахнула дверь кабинета Малютова и с порога сказала громко:
— Вам мало наших собственных проколов, Владимир Иванович, вы еще и чужие решили покрывать?
— Это же дело шито белыми нитками! — вслед за Клавдией вступила Ирина.
Секретарша только разводила бессильными руками за спиной у двух разгневанных дам.
— Закрой дверь, — сказал ей Малютов раздраженно. — Ну чего вы тут, понимаешь, базар устроили? Что там шито белыми нитками, какие проколы?
Клавдия тут же выложила прокурору все свои выводы и добавила несколько весьма эмоциональных выражений, которые Малютов, впрочем, проглотил без сопротивления.
— Вы думаете? — повторил он давешний вопрос Ирины.
И задумался сам.
— А почему тогда Дюкова убили?
И на этот вопрос у Клавдии уже был отработан ответ:
— Дюкова убили сокамерники. Это к делу не относится.
— Откуда известно?
— Известно, — слукавила Клавдия.
Малютов нехотя повернулся к переговорнику:
— Люда, соедини меня с Толкуновым. Срочно. Ну, если вы правы, — подмигнул он следовательницам, — я с Толкунова стружку сниму.
— Владимир Иванович, Толкунов, — пропищал переговорник.
Малютов включил громкую связь.
— Здравствуй, Филипп Степанович.
— Здравствуйте, Владимир Иванович, чем могу?
— Кто там у тебя дело об убийстве артиста начинал?
— А что?
— Ты еврей, Филипп Степанович?
— Что вы имеете в виду? — испуганно спросил голос.
— Чего ты вопросом на вопрос отвечаешь?
— Чиханков начинал. В деле указано.
— Начихал твой Чиханков на это дело, — скаламбурил Малютов. — Он что, Дюкова прессовал?
— Прессовал?
— Нет, ты все-таки еврей, — сказал Малютов.
— Нет, он его не прессовал, — тут же поправился голос. — Мои следователи…
— Твои следователи под суд пойдут! — громыхнул Малютов. — Из-за них невинный человек погиб! Ты знаешь, что Дюкова в тюрьме убили?!
— Но он же дал показания…
— Ага, показания! Вышинского еще вспомни — «признание — царица доказательств»! Ты в каком году живешь, Толкунов? В тридцать седьмом или девяносто девятом?! Где орудие убийства? Где вещественные доказательства? Если тебя головой об стену бить, ты признаешься, что продал Христа! Ну-ка, срочно вызови своего Чиханкова и р-распроси хорошенько. Полчаса тебе даю!
— Понял, — ответил голос.
— Вопросы есть?
— Нет.
— Вот так, — сказал Малютов. — Идите, товарищи. Занимайтесь своими делами, — повернулся он к Дежкиной и Калашниковой. — Я вас вызову.
Ирина сделала короткий книксен, явно издевательского характера, но Малютов даже не посмотрел в ее сторону.
ГЛАВА 5
Игорь до вечера так и не появился. Клавдия несколько раз звонила в Бутырку, но там еще никаких результатов не было. Не нашли даже, чем был убит Дюков. Допросили его сокамерников, но никто ничего не видел. Дюков, как новичок в камере, спал на полу. И к тому же только днем, ночью на его месте спал другой — камеры были переполнены, поэтому отдыхали заключенные по очереди. Тех, кто спал рядом с Дюковым, допрашивали по нескольку раз, но они ничего не видели. А подозревать их не было никакого смысла. У того, что спал справа, заканчивался суд. По самому строгому раскладу ему грозило два года общего режима (он был лохотронщиком),