Видит Бог, я себя так не вела. Так с чего бы ему так себя вести?
С теми обрывками горечи и бледными клочками эмоций, что ещё остались во мне, я задаюсь вопросом, почему надежда вечно пробивается на поверхность; этот упрямый элемент, который существует в нас вопреки тому, что его вырезают и извращают, искажают и калечат, уродуют и выдирают всё, что нам дорого — какой-то клочок нашего существа упорно цепляется за веру, что есть путь назад, или искупительный путь вперёд, или что всё это стоило того, даже если мы прекрасно знаем, что цепляемся всего лишь за надежду на воспоминание или мечту, которую мы уже не ощущаем и которая могла никогда не быть реальной.
Как мы так сильно потерялись?
Один крохотный неверный шаг здесь.
Одно как будто не имеющее последствий решение там.
Часто всё так просто: если бы я только задержалась, чтобы расчесать волосы, сходить в туалет, отвлеклась на телефонный звонок. Если бы я решила идти вперёд, а не свернуть налево в тот тень в туманной Теневой Зоне. Если бы я не встретилась с врагом, не приняла бокал отравленного вина, веря, что мир между нами возможен.
Поразительно, что судьба миров может зависеть от таких крошечных, как будто безобидных моментов!
Поразительно, что сама душа кого-либо может быть вырвана такими моментами, оставляя после себя лишь боль (которая слишком быстро будет приглушена безвозвратно) от потери существования, которое я больше никогда не познаю.
Я смотрю на него в морозном молчании.
Он всматривается в мои глаза на протяжении напряжённого, замершего промежутка времени, и когда он наконец-то говорит, эмоции пропитывают его слова такой сложностью, которую я уже не понимаю, но чувствую их вибрацию — почти забытые вибрации в моём нутре, резонанс там, где некогда жило моё истинное сердце из плоти и крови.
Я пытаюсь презреть это как слабость, но какая-то часть меня подозревает, что мне не удаётся никого одурачить, даже саму себя. У него вся власть.
И он сохранил себя.
Иерихон Бэрронс как всегда непобедим.
— Ах, Мак, — хрипло произносит он, — ты всё забыла.
«Не всё», — не говорю я.
Я помню достаточно, чтобы сожалеть о том, что я вообще появилась на свет.
Глава 1
Мне приснился сон,
Я получил всё, чего хотел[3]
Кристиан
На моей колокольне летучая мышь.
Она лихорадочно носится между обрушенными брусьями, составляющими четыре этажа надо мной, шныряет между колоколами, оскорбляет меня на некоем образном уровне, потому что когда-то фраза «летучие мыши в колокольне»[4] описывала меня, и на буквальном уровне тоже, потому что я последние двадцать минут гоняюсь по своему замку за этой мерзавкой.
Те немногие служанки, которые готовы работать в моём буйном запретном доме, соглашаются делать это только при том условии, что я буду выгонять из крепости крылатых пушистиков, которые вторгаются в Дрохечт так, словно она соединена с каким-то мистическим порталом, ведущим в густонаселённую пещеру летучих мышей, откуда те жаждут сбежать. Вполне возможно (учитывая многочисленные вылазки моих дядь в непредсказуемую библиотеку короля в Белом Особняке), что мы оставили несколько замаскированных проходов в крепость. Просторная главная башня задумывалась как необычное место и в последнее время становилась лишь более эксцентричной. Она меняется, восстанавливает одни части себя, простирает другие.
Я лично не возражаю против этих мелких зверьков. Они мне кажутся пороговыми созданиями — млекопитающими, которые умеют летать, существуют на грани, живут в самых тёмных и потаённых уголках, их боятся, им не доверяют. И паря по сводчатым комнатам в погоне за этой летучей мышкой, я невольно смеюсь, представляя ситуацию с точки зрения этого существа, которое наверняка верит, что его преследует какой-то гигантский мифический бог/демон вампирских летучих мышей.
Чёрные крылья величественно расправляются, затем проворно складываются, чтобы по спирали пролететь за летучим млекопитающим по узким, петляющим каменным коридорам — вот как я выгляжу.
Я дважды едва не схватил зверька, но он носится надо мной по кругу в слишком узкой для меня части, и я вынужден признать, что летучая мышка меня перехитрила. На некоторое время.
Я опускаюсь на гору громадных книг короля Невидимых, подпираю подбородок кулаком и раздражённо смотрю на зверька, прекрасно понимая, какую я представляю картину: свирепый крылатый принц Невидимых, которого облапошил летающий грызун. Казалось бы, представитель королевской элиты Фейри (между прочим, принц, известный как Смерть, мать вашу), я мог бы показать пальцем куда-то вверх и удалить его из существования или, как минимум, наградить его сердечным приступом и заставить свалиться к моим ногам.
Как бы не так.
Большую часть своего стажа в качестве смертоносного принца я боролся, чтобы не допустить нечаянного применения моей силы. Я понятия не имею, на что я способен, пока тёмная магия не вырывается из меня каким-нибудь ужасным образом.
Летучая мышка наконец-то успокаивается, свешивается с бруска вниз головой, сложив перепончатые конечности вокруг своего тельца и мягко покачиваясь. Я замираю неподвижно. Пока я не шевелюсь, это существо может подумать, что злобный бог/демон скрылся, и отважится выбраться на открытое место, и тогда наша нелепая погоня возобновится. Что Смерть делает весь день? Гоняется за летучими мышами. Христос. Едва ли кто-то представляет себе такую жизнь.
Ожидая, я окидываю взглядом древнюю часовню с куполом. Как и остальная часть замка, она до предела забита вещами, похищенными из настоящей библиотеки короля Невидимых, и мы до сих пор едва ли ощутимо продвинулись в переносе всей коллекции из коридоров Белого Особняка. Банки и сундуки, артефакты, тома и свитки усеивают скамейки давно уже не используемой молельни и беспорядочно разбросаны по полу из каменных плит. Более крупные реликвии приставлены к стенам. Я очень многое узнал о фейри, но очень мало выяснил о роли, которую я во всём этом играю. Мне нужна картотека для разношёрстной коллекции короля. Не то чтобы это помогло в данный момент. При условии, что библиотека когда-либо была организована в какое-то подобие порядка на тех отрицающих законы физики полках, которые тянулись вертикально, горизонтально и по диагонали, воспаряли на такие высоты, до которых даже я не мог добраться на крыльях, то предметы, которые мы оттуда забрали, определённо не упорядочены. Это хаос.
Проблема, вызывающая у меня раздражение, заключается в том, что я очень не хочу убивать летучую мышь. У каждого существа есть своё место в балансе вещей. Летучие мыши переносят пыльцу, едят насекомых, поедают тараканий помёт; они — необходимая часть цикла.
Я хмурюсь, осознавая, что возможно, подходил к этому неправильно. Возможно, не Смерти нужно состязаться с летучей мышью. Я призвал необходимые стихии, чтобы погасить ледяное пламя в аббатстве, и сделал это без негативных последствий. Конечно, это случилось до того, как была пропета Песнь Созидания, и фейри вернули