Бен сменил пол на мужской где-то в прошлом году, что приняли совсем немногие за пределами этой небольшой группы.

И Сорока, чьи прегрешения против средней школы города Даль были слишком вопиющими, чтобы их перечислять.

Так, по крайней мере, сказала Эллисон. А люди ее слушали.

Ее версия событий была настолько убедительной, что иногда смущала даже Сороку, которая видела все собственными глазами.

С тех пор Сорока сидела между Беном и Брианной, потому что в отличие от остальной школы не считала, что стоит опасаться трансгендеров и девушек с месячными.

Сорока разломила сэндвич с жареным сыром сначала пополам, потом на четыре части, а потом на восемь.

– Будешь? – спросил Бен, протягивая ей какой-то йогурт в тюбике. – Я говорил маме, что они отвратительные, но она все равно их покупает.

Сорока взяла тюбик с йогуртом и медленно перевернула его. Вкус назывался «Дерзкая черника».

– Сам считаешь его отвратным, но хочешь, чтобы я это ела? – спросила Сорока. Она пыталась пошутить, но в итоге получилось грубовато.

– Я буду, – сказала Брианна и выдернула тюбик из пальцев Сороки.

– А что насчет рассказа от мистера Джеймса? Мрачный, мать его, да? – спросила Клэр.

– Я бы читал все, что даст мистер Джеймс, – сказал Люк, – даже список покупок.

– Фу, снимите номер, – сказала Брианна, закатывая глаза. – И что все так носятся с этим мистером Джеймсом.

– Ну, согласись, у него жгучие глаза. – Клэр вздохнула, уткнувшись в свой контейнер с яблочным пюре.

Сорока не стала участвовать: у нее не было особого мнения о внешности мистера Джеймса. Он был обычным учителем и задавал домашние задания, которые она не делала.

– Поешь что-нибудь, – прошептал Бен Сороке, наклоняясь ближе. – Миссис Хендерсон вышла на охоту.

Сорока оглядела столовую: естественно, школьный психолог ходила от стола к столу, рассматривая обеды школьников.

Сорока демонстративно откусила от своего сэндвича.

– Шпашибо, – пробормотала она Бену.

– Не за что. Как день?

Сорока посмотрела на него. У Бена было открытое честное лицо, на котором читались все мысли. Сороке это нравилось.

– Устала, – ответила она. Прошлой ночью Сорока почти не спала. Она пролежала в постели несколько часов, уставившись в потолок и ощущая тяжесть ночи, как будто ее можно было измерить на весах.

– Ты и выглядишь усталой, – сказал Бен. – Вот, держи.

Он протянул ей остатки своего кофе. До встречи с Беном Сорока почти не пила кофе, но теперь он часто с ней делился. Она сделала глоток и почувствовала, как тепло разлилось по груди и животу.

Она сидела за этим столом, с этими людьми, всего полгода, но ей было с ними уютно. Они остро осознавали несправедливость мира, старшей школы Дали и свою непохожесть на остальных. Они не знали всей истории Сороки, но слышали шепот, который преследовал ее в каждом коридоре: шлюха.

– Спасибо, – снова сказала Сорока, на этот раз за кофе. Бен толкнул ее плечом.

– Не за что, Мэгс, – сказал он. Разные имена для разных людей.

Для учителей она Маргарет.

За этим столом – Мэгс.

Для себя, мамы, отца, сестры и Эллисон – Сорока.[1]

У Бена и Сороки после обеда была история, поэтому они вместе шли окольным путем, о котором Бен никогда не задавал вопросов (чтобы избежать шкафчика Эллисон). Сорока плохо знала Бена до того, как подсела к ним за стол, но теперь их можно назвать друзьями, хоть они и виделись только в столовой и в коридорах между столовой и классом истории.

Минуту они шли молча, пока они не добрались до фонтанчика с водой, где Бен остановился, чтобы сделать глоток.

Выпрямившись, он сказал:

– Ты думала о задании мисс Пил?

Сорока уже полгода не следила за историей. Она не могла с уверенностью сказать, что они сейчас проходили – Первую мировую или Вторую, а может, холодную войну, или вовсе не войну, а просто калифорнийскую золотую лихорадку или что-то в этом роде.

– О задании? – повторила она.

– О финальном проекте, – сказал Бен. Он немного подождал, но по глазам Сороки было видно, что она так и не вспомнила. – Она говорит о нем с января, ты правда не…

– А, да, точно, – откликнулась Сорока. Это был самый безопасный ответ. Бен вздохнул с облегчением.

– В общем, я хотел спросить, не хочешь ли ты поработать со мной в паре?

– Конечно.

– Есть идеи на эту тему?

– Я пас. Может, ты выберешь?

– Как насчет… Амелии Эрхарт? И под критерий подходит, сама понимаешь, – «Женщины, которые положительно повлияли на историю».

– Отлично.

– Круто, – сказал он. А потом, так тихо, что она едва его расслышала, добавил:

– Эй… У тебя что-то случилось?

– В смысле?

– Ты и всегда молчалива. И в этом ничего такого! Но сегодня ты кажешься даже тише, чем обычно.

Он отошел в сторонку, когда старшеклассник, которого Сорока не знала, остановился у фонтанчика с водой. Тот сделал глоток, отстранился, перевел взгляд с Сороки на Бена и сказал:

– На твоем месте я бы не стал пить после нее.

Сорока почувствовала, как щеки запылали, когда парень исчез в переполненном коридоре. Бен будто хотел что-то сказать, но не знал, с чего начать.

Наконец, он откашлялся и произнес:

– Это было так… Мне жаль.

– Ой, да ничего. Все в полном порядке. Я держу себя в руках.

– Правда? Все до сих пор… болтают всякое?

Сорока тихонько рассмеялась, и ее смех больше походил на насмешку.

– Ты же сам все слышал, – сказала она через секунду.

– Я не слушаю, – сказал он серьезно. – Я уже давно научился не слушать.

– Но ты все равно слышал.

На это он слегка ухмыльнулся.

– Справедливо, – ответил он. – И до сих пор слышу. Но не слушаю.

– Но мог бы. – Она пожала плечами. – Все, что обо мне болтают, правда.

Бен склонил голову набок, словно посмотрел на нее под другим углом. Затем чуть нахмурился и сказал:

– Ни на секунду в это не поверю.

После финального звонка Сорока прождала полчаса в классе алгебры, а потом пошла к своему шкафчику и, как обычно, оставила там все учебники. Теперь в рюкзаке было почти пусто: там лежали только ключ от дома, желтый блокнот и мобильный телефон, которым Сорока не пользовалась уже несколько недель.

Она зашла в продуктовый.

В городе было два продуктовых: «Бейкер Фармс» и «Кентс».

Эллисон работала в «Бейкер Фармс». Сорока пошла в «Кентс».

В заднем кармане лежала мамина кредитка. Она точно знала, сколько денег было на карточке, потому что забирала ярко‐красные счета, которые приходили по почте каждый месяц. Сорока вносила минимальный платеж по карте деньгами, украденными из кошелька матери, чтобы счет не заблокировали. Теперь, когда Энн‐Мэри отказалась от всех своих обязанностей, у Сороки появилось множество мелких забот, но она ловко с ними справлялась.

Ее сестра Эрин…

Сорока не любила думать о сестре.

Эрин больше не собиралась бороться с этими трудностями. Где-то год назад Эрин рассказала Сороке, как плохо когда-то обстояли дела. Сестра старше Сороки на шесть лет. Сорока не помнила мамин прошлый запой, потому что была тогда совсем маленькой.

Эрин сказала, что если мать когда-нибудь снова начнет пить, то она уйдет.

И сдержала