Читать «Мечебоец»

Едва живой конь, бывший когда-то боевым скакуном, миновал ворота тихой веси. Люди, спешащие по своим делам, оборачивались, глядя вслед замученному животному, на котором восседал молодой парень – совсем мальчик, лишь недавно отпустивший бороду. Его волосы были белы, как снег. Такие бывают у стариков, перешагнувших свои шестьдесят зим. Лицо, скрытое редкой бородкой, осталось безразличным к заинтересованным взглядам прохожих. Голубые глаза смотрели на селян холодно и неприветливо, а багровый, плохо заживший, шрам, шедший от левого глаза к подбородку, заострял лицо парня. Те, кто его видел, спустя несколько дней в один голос утверждали, что им казалось, будто парень все время скалился. Около трактира он остановил вконец измученную животину и спрыгнул на землю:

– Эй, – окрикнул он сидящего около коновязи сына трактирщика.

– Чего тебе, бродяга? – грубо отозвался тот, не поднимаясь с крыльца, и лишь слегка повернув голову в сторону седого паренька.

– Привяжи Булана и дай напиться, а после насыпь отборного овса, – по-прежнему спокойно отозвался парень в сером, под цвет волос, дорожном плаще.

– А деньги у тебя есть? А то мой отец нищим не подает, – с сомнением оглядывая приезжего, сказал паренек.

– Тебя это не касается, делай чего тебе велено, – отрезал путник и шагнул на крыльцо, – а остальное предоставь своему отцу.

Парень поднялся и, пожав плечами, тронулся к старому коню, мол, меня действительно это не касается, если тебе платить нечем, то ты вылетишь из трактира, не успев сказать – кошелек пуст. И взяв под уздцы коня, повел его к поилке.

Тем временем седой паренек вошел в большой зал, заставленный длинными дубовыми столами и лавками. Закопченный потолок, грязные окна и заплеванный пол наводили на любого посетителя жуткое уныние, но поскольку трактир был единственный, то выбирать не приходилось. Следующая весь располагалась в двух днях пути, но, чтобы преодолеть этот путь, нужны припасы, а это единственное место, где их можно купить.

– Хозяин, – позвал парень, остановившись у порога и окидывая помещение быстрым взглядом, – мне нужна комната на одну ночь и еда.

– А платить чем будешь? Сразу скажу: коли денег нет, то убирайся, в долг я не работаю.

Путник наконец нашел глазами хозяина, тот только что встал из-за стойки и разглядывал его с высоты своего богатырского роста. Сабли кочевников не пощадили его лица, урманская секира лишила кисти, а каленая стрела – правого глаза, придавая и без того хмурому лицу ужасающий вид. Чем-то этот богатырь, ставший трактирщиком, и парень были похожи: холодный взгляд, белые волосы, шрамы на лицах, но роднило их что-то еще неуловимое для простого взгляда человека ни разу не бывшего на поле брани. Наверно, именно так ветераны битв узнают себе подобных. Окинув паренька взглядом, трактирщик сменил выражение лица на более доброжелательное: взгляд единственного карего глаза потеплел, а рассеченные хитрой саблей губы расплылись в подобие улыбки.

– Ты кто таков будешь? – спросил он, выходя из-за стойки, и, прихрамывая, направился к пареньку.

– Просто путник, которому нужен ночлег и горячая похлебка, – ответил седовласый паренек.

– А звать тебя как? – спросил трактирщик, подходя вплотную и разглядывая гостя.

– Зови Славом, – отозвался паренек, в свою очередь разглядывая бывшего ратника.

– Ну, Слав, так Слав, – сказал трактирщик, указывая посетителю на ближайшую лавку, – присядь пока, а кухарка приготовит чего поесть. Я так понимаю, денег у тебя нет, или их слишком мало.

– Есть немного, – ответил паренек, выкладывая на стол два серебряных.

Он прекрасно знал, что это его последние деньги, но как-то не хорошо обманывать бывшего вояку и говорить, что совсем ничего нет.

Трактирщик взял одну монету и попробовал ее на зуб. Удостоверившись, что серебро без примесей, он сунул ее в свой кошель – на вторую он даже не взглянул.

– Этого хватит, чтобы поесть и отдохнуть до завтрашнего утра, ну и еще немного хлеба и мяса в дорогу. Большего, извини, предложить не смогу.

– Спасибо, хозяин, на большее я и не надеялся, – произнес парень, пряча вторую монету обратно в кошель. – Ты бы сказал, как звать тебя.

– Скилом кличут, – и направился обратно к стойке, куда кухарка, дородная женщина, выставила миску с горячей похлебкой и большой краюхой свежего ароматного хлеба.

Через несколько минут парень, обжигаясь, ел сытную мясную похлебку, закусывая ее хлебом, и думал, что в ближайшее время ничего вкуснее он не попробует. Как бы ему хотелось вернуться домой к отцовскому столу, где у матери в печи свежий хлеб, на углях шипит и плюется соком жареный поросенок, где по дому ходит красавица Мала – жена старшего брата, где раздаются удары молотом в отцовской кузне, из которой выходят добрые подковы и неплохие мечи, которые длинными вечерами полирует отец, чтобы продать их весной на торжище. Но всего этого больше нет: ни веси, ни дома, ни кузнецы, ни родных – ничего. Только красные всполохи пожара, снившиеся ему по ночам. Отец, зарубленный в дверях с мечом в руках, перед ним лежат на пороге два тела в косматых шкурах с секирами и огромный воин из дальних северных земель в кольчуге с окровавленными мечом, стоящий посреди избы. Мать, пришпиленная к стене сарая десятком стрел – суровые мореходы тренировались в меткости. Мала – изнасилованная и уведенная на их быстроходные драккары. Арий – старший брат, не отставший от отца и зарубивший плотницким топором троих – взять его живым так и не смогли и просто закидали стрелами. Весь, горящая до последнего дома и улица, заваленная трупами жителей, в основном стариков. Мужчины, как один, пали в бою. Детей и женщин косматые урмане увели в полон. Слав единственный, кто выжил и остался свободен. Когда на весь напали, он пас овец за околицей. Заслышав звуки боя, он прибежал в деревню, но застал лишь пепелище с множеством трупов и одного раненого урманена, которого бросили свои. Подхватив с земли почерневший от пламени меч, он бросился на врага. Именно в той схватке он и получил свой шрам и убил первого человека. Еще ему достался кошелек с десятком серебряных монет и секира поверженного врага, а больше ничего, кроме почерневшего от пламени меча отца. Как ни старался Слав сделать его грозным и сверкающим оружием, ничего не вышло – клинок остался черным, как ночь. Отец, когда выковал его неделю, счастливый ходил, говорил, что лучше у него уже не получится, и вряд ли что-то более прекрасное смогут сделать его руки. В тот день он сказал Славу:

– Когда тебе исполнится восемнадцать весен, я отдам его тебе, а войт Ждан научит им владеть.

Желание отца исполнилось, но не так, как хотелось: да, Слав получил меч из рук отца, только они были обезображены пламенем, а сам здоровый и