Конечно же, она погуглила его в «Википедии». Джулиана Джессопа описывали как художника-портретиста, оказавшегося на пике известности в шестидесятые и семидесятые. Он был учеником Люсьена Фрейда в Школе изобразительного искусства Слейда. Оба они, если верить слухам, на протяжении многих лет обменивались взаимными оскорблениями (и, как следствие, женщинами). У Люсьена было преимущество его великой славы, зато Джулиан был на семнадцать лет моложе. Моника размышляла о Мэри, которая приходила домой, измученная после долгой смены, когда она принимала роды, и не знала даже, куда подевался ее муж. Монике она казалась немного «тряпкой». Почему она просто не бросила мужа? Моника часто напоминала себе, что есть вещи похуже одиночества.

Один из автопортретов Джулиана некоторое время висел в Национальной портретной галерее, на выставке «Лондонская школа Люсьена Фрейда». Моника кликнула на картинку, чтобы увеличить ее, и вот он – мужчина, которого она видела у себя в кафе вчера утром, весь разглаженный, словно изюмина, вновь превратившаяся в виноградину. Джулиан Джессоп, лет тридцати от роду, с зачесанными назад белокурыми волосами, выступающими скулами, чуть насмешливым ртом и пронзительными голубыми глазами. Когда он вчера взглянул на Монику, ей показалось, он заглядывает ей прямо в душу. Немного сбивает с толку, когда пытаешься объяснить клиенту преимущества черничного кекса перед «печеньем миллионера».

Моника взглянула на часы: 16:50.

– Бенджи, можешь с полчасика или типа того присмотреть за кафе?

Не дожидаясь его ответного кивка, она накинула на себя куртку. Проходя через зал, Моника оглядела столы и остановилась, чтобы подобрать со стола № 12 остатки шоколадного торта. Как это они проглядели? Выйдя на Фулхэм-роуд, она бросила кусочек голубю.

Она редко поднималась на верхнюю площадку автобуса и гордилась своей приверженностью правилам здорового образа жизни и безопасности, а взбираться по лесенке движущегося транспортного средства казалось ей неоправданным риском. Но в данном случае ей нужен был хороший обзор.

Моника следила, как голубая точка на гугл-карте медленно перемещается по Фулхэм-роуд в сторону «Челси стьюдиос». Автобус остановился у «Фулхэм-Бродвей», потом покатил дальше, к стадиону «Стэмфорд-Бридж». Впереди маячила современная махина здания футбольного клуба «Челси», и там, в ее тени, немыслимым образом стиснутый между двумя отдельными входами для своих и приезжих фанатов, располагался аккуратный квартальчик апартаментов и коттеджей – за неприметной стеной, мимо которой Моника, вероятно, проходила сотни раз.

В кои-то веки радуясь медленному движению транспорта, Моника попыталась угадать, какой из домов – Джулиана. Один стоял немного на отшибе и выглядел чуть более потрепанным, чем остальные, как и сам Джулиан. Она поспорила бы на свою дневную выручку, а это с учетом ее финансовых возможностей было не так уж мало, что это его дом.

На следующей остановке Моника спрыгнула с подножки автобуса и почти сразу повернула налево, к Бромптонскому кладбищу. День клонился к вечеру, тени удлинялись, и в воздухе чувствовалась осенняя прохлада. Это кладбище было одним из излюбленных мест Моники – вневременной оазис покоя в большом городе. Ей нравились богато украшенные надгробия – последняя демонстрация превосходства над другими. Я увижу твою мраморную плиту с причудливым библейским изречением и подниму тебя на крест, как настоящего Иисуса. Ей нравились каменные ангелы, у многих из которых теперь отсутствовали жизненно важные части тела, а также старомодные имена на викторианских надгробиях: Этель, Милдред, Алан. Когда мальчиков перестали называть именем Алан? Кстати, а называют ли сейчас девочек Мониками? Даже тогда, в 1981-м, ее родители отличались от других тем, что отвергали такие имена, как Эмили, Софи и Оливия. Моника – вымирающее имя. Она представила себе заголовок на киноэкране: «Последняя из Моник».

Торопливо проходя мимо могил павших солдат и русских белоэмигрантов, Моника чувствовала, что где-то прячутся обитатели дикой природы: серые белки, городские лисы и черные во́роны, охраняющие могилы, подобно душам умерших.

Где же Адмирал? Моника свернула налево, высматривая старика с зажатой в руке бутылкой ликера «Бейлис». Она сама не понимала зачем. Ей не хотелось разговаривать с Джулианом, по крайней мере сейчас. Она догадывалась, что, обратившись к нему напрямую, она наверняка смутит его. Не хотелось с самого начала произвести неблагоприятное впечатление.

Моника направилась в северную часть кладбища, на миг задержавшись, как и всегда, у могилы Эммелин Панкхёрст и молчаливо возблагодарив ее. Обогнув пригорок, Моника пошла по пустынной дорожке к выходу с другой стороны, когда заметила справа какое-то движение. Там, на мраморной могильной плите, со стаканом в руке сидел Джулиан, и в этом было нечто кощунственное.

Моника прошла мимо, опустив голову, чтобы не встретиться с ним взглядом. Потом, минут через десять, он ушел, она вернулась назад, чтобы прочитать надпись на надгробии.

Монику возмутило, что за именем Адмирала следовало несколько хвалебных слов, в то время как его жена удостоилась лишь даты смерти и пространства для вечности под могильной плитой мужа.

Окутанная тишиной кладбища, Моника немного постояла. Она представила себе группу красивых молодых людей и девушек со стрижками, как у Битлз, в мини-юбках и расклешенных брюках, которые спорили и подшучивали друг над другом, и ей вдруг стало одиноко.

Джулиан носил свое одиночество и неприкаянность, как тесноватые башмаки. Он к ним привык, во многих отношениях они стали для него удобными, но со временем начали раздражать, вызывая появление мозолей и наростов, от которых было не избавиться.

Было десять часов утра, и Джулиан шел по Фулхэм-роуд. Лет пять после кончины Мэри он частенько вообще не вылезал из постели, и день плавно перетекал в ночь, неделя шла за неделей. Потом Джулиан обнаружил, что определенный режим очень важен, что он расставляет буйки, за которые можно ухватиться, чтобы остаться на плаву. По утрам в одно и то же время он выходил и примерно час прогуливался по окрестным улицам, по пути покупая необходимые продукты. В тот день в его список входили:

яйца,

молоко (одна пинта),

по возможности, «Энджел дилайт» со вкусом карамели.

Надо сказать, Джулиану не всегда удавалось найти этот десерт. К тому же была суббота, и он намеревался купить журнал мод. На этой неделе подошла очередь «Вог». Его любимого журнала.

Иногда, если продавец в газетном киоске бывал не слишком занят, они обсуждали последние новости или погоду. В такие дни Джулиан ощущал себя