Читать «Петля»

Через открытую раздвижную дверь в комнату проникал запах морской воды. Ветра почти не было, но пропитанный влагой ночной воздух все поднимался с иссиня-черной поверхности залива и плыл к лежащему в ванне человеку. Каору приятна была близость моря, его затхлость не казалась отталкивающей.

После ужина, выходя на балкон, он наблюдал за движением звезд и сменой лунных фаз. Облик луны изменялся очень медленно, и уже само это зрелище наполняло душу ощущением чего-то таинственного. Это давало Каору огромное вдохновение.

Созерцание ночного неба было для него как ежедневное домашнее задание. Раздвинув дверные створки, Каору пошарил ногами по залитому мраком полу и сунул их в шлепанцы. Нацелившийся в ночное небо балкон, девятнадцатый этаж многоквартирного дома. У Каору это самое любимое место, место, наиболее созвучное его душе.

Половина сентября уже прошла, последние жаркие дни были очень величественны. Тропические ночи продолжались еще с июня, и, несмотря на наступившую осень, палящая жара не спадала.

Видно, с какого-то момента сезон, который называют летом, стал гораздо длиннее. Каору каждый вечер, так же как и сейчас, выходил на балкон, но желанной прохлады не было, он чувствовал только обжигающую жару. Звездное небо, близкое настолько, что, кажется, можно дотянуться рукой, пододвигалось к Каору, и, глядя на него, он полностью забывал про жару.

В спальном районе, выходившем на Токийский залив, стояло очень много многоквартирных домов. Но вот жильцов в них было много, и редко в каком окне горел свет. Поэтому звезды в ночном небе сияли так красиво.

Временами дул мягкий ветерок. И тогда морские запахи исчезали, и слипшиеся, только что вымытые под душем волосы начинали высыхать.

— Каору-кун, простудишься, закрой окно, — донесся из кухни голос матери.

Похоже, она почувствовала движение воздуха и поняла, что окно было открыто. С того места, где она находилась, балкон не просматривался, и мать не могла знать, что Каору стоит под ночным небом.

Каору раздражало беспокойство матери. В такую жару замерзнуть и простудиться было невозможно. Но если она узнает, что он на балконе, точно затащит в комнату. Каору закрыл окно снаружи, чтобы не слышать мать.

Он в одиночестве стоял на этой небольшой площадке, врезавшейся в небо на высоте ста метров от земли. Он обернулся и сквозь стекло посмотрел в комнату. Фигуру матери отсюда было не увидеть, но в гостиную проникала яркая молочно-белая полоса света от флуоресцентной лампы. И в этом белом свечении Каору мог прочесть присутствие матери. Ее движения, когда она, стоя перед раковиной, мыла посуду после обеда, едва заметно колебали луч света, просачивающийся из дверного проема.

Обернувшись назад к уличной темноте, Каору вернулся к своим постоянным размышлениям. Он мечтал каким-нибудь образом объяснить устройство мира, в котором существовал. Но это не было просто желание разгадать самую главную тайну из какой-нибудь одной области. Ему хотелось создать единую теорию, которая объяснила бы различные аспекты мироздания. Мечты Каору очень походили на мечты его отца, исследователя в области компьютерных технологий, и, оказываясь вместе, эти двое разговаривали только на естественнонаучные темы.

Вернее, Каору швырял в отца множеством вопросов, а тот брался на них отвечать. Отец, Хидэюки, раньше работал в проекте по созданию искусственной жизни, защитил диссертацию и перебрался в исследовательскую лабораторию университета. Не отягощенные здравым смыслом смелые идеи сына, которому в этом году исполнилось только десять лет, давали ему подсказки для исследований.

Матико, мать Каору, с удовольствием наблюдала, как иногда после субботнего обеда ее муж и сын устраивали горячие споры. В отличие от Хидэюки, в пылу спора забывавшего о том, что творится вокруг, Каору оставался предупредительным по отношению к матери, которая не могла принять участие в споре и часто оставалась вне беседы. Он тщательно разжевывал для матери предмет обсуждения и преподносил ей так, чтобы она могла поучаствовать в разговоре. Такое необычное внимание было для Хидэюки сложным трюком, который он никак не мог повторить.

Радовало ли мать сочувствие, или она гордилась сыном, который говорил о естественных науках, уже в десять лет понимая больше ее, но всегда, когда она смотрела на него, лицо Матико сияло радостью.

Далеко внизу, по мосту Рэйнбоу-бридж, плыл поток фар. Каору ждал, ему хотелось, чтобы в полосе этого света был и папин мотоцикл. Каору всегда подолгу дожидался отца.

Прошло уже десять лет с того дня, как они переехали в этот жилой район из пригорода Токио, приурочив переезд к переводу Хидэюки с должности исследователя в проекте по созданию искусственной жизни на должность в университете. Жилой район у берега залива, где находился их многоквартирный дом, соответствовал вкусам всей семьи. Каору недостаточно было пейзажа далеко внизу, по ночам он тренировал свое воображение, представляя тот мир, в котором он придвигает к себе звезды, но все же не может их схватить.

Жилое пространство, выраставшее из земли поодаль, по-видимому, радовало птичий взор. Птицы произошли от пресмыкающихся. Дома людей тоже начали устремляться в небо. Как же это повлияет на эволюцию человечества? Каору внезапно подумал об этом. Между прочим, Каору уже месяц как не спускался вниз.

Держась руками за ограду балкона, чья высота совпадала с его ростом, и подтянувшись, Каору почувствовал... Он чувствовал это и раньше. С какого-то момента, с момента обретения плоти и духа, к нему нередко приходило это ощущение. Только вот удивительно: когда он был вместе с семьей, оно на него не нападало.

Он уже привык к ощущению, что кто-то смотрит ему в спину, но Каору и не пытался обернуться. Даже если бы он повернулся, это понял бы тот, кто стоял у него за спиной. Гостиная, в которой все оставалось на своих местах, комната со столом, рядом кухня. На кухне его мать, Матико, как всегда, моет посуду.

Каору качнул головой, чтобы прогнать наваждение. И тогда ему показалось, что оно, быстро распрощавшись с ним, смешалось с ночной тьмой и растворилось в небе.

Убедившись, что оно ушло, Каору обернулся и прижался спиной к балконной ограде. Все было по-прежнему.

В полосе света, падающей из кухни, подрагивала мамина тень. Куда же делись находившиеся за спиной бесчисленные глаза? Да, Каору точно чувствовал на себе взгляд бесчисленных глаз. Они наблюдали за ним.

Он стал вглядываться внутрь комнаты и в этот момент, как и следовало ожидать, снова почувствовал у себя на спине взгляд иссиня-черных глаз, но, как только он это почувствовал, глаза смешались с темнотой и исчезли.

Что же это, в конце концов, такое, что смотрит на меня?

Каору не кидался к отцу с подобными вопросами. Отец, при всем желании, не смог бы ответить.

Несмотря на жару, Каору вдруг замерз. К тому же ему больше не