Читать «Война под поверхностью»

В отличие от других, он не был ночным охотником.

Когда-то, давным-давно, когда он ещё не знал о себе всего того, что знает сейчас, Птунис так же, как и все, охотился по ночам. Он вынужден был так делать, чтобы не попадаться на глаза филиям. Вынужден был бояться и прятаться. Он так же, как и все, боялся встречи с повелителями глубин.

Но встреча всё-таки произошла. И после неё Птунис перестал бояться. Теперь-то он понимал, что всегда лучше встретиться со своим страхом лицом к лицу. И тогда что-то произойдёт. Обязательно. Что-то изменится. Или с тобой, или с твоим отношением к своему страху, или с самим страхом. В его случае изменилось всё.

Все эти годы он тщательно скрывал то знание, которое он открыл, предчувствуя, что это поможет ему в будущем. И никто в колонии не знал о его способностях. За исключением Седониса.

Седонис был его лучшим другом, но и тот узнал обо всём совершенно случайно. В тот раз у Птуниса просто не было выбора. Либо он продолжает скрывать свои способности, либо его лучшего друга не станет.

Конечно, он пытался сделать всё аккуратно, и вроде бы ему это удалось. Но с филиями всегда нужно быть начеку. Никогда не знаешь, чего от них ожидать. Слишком уж пугающими были их возможности. И он очень не хотел, чтобы они узнали о нём.

Но в то же время Птунис никогда не жалел, что открылся Седонису и рассказал другу о своих планах. Тот рьяно принялся ему помогать. В результате именно Седонис наткнулся на то самое место, и теперь Птунис плыл, чтобы проверить, то ли это, что он так давно искал.

Океанское дно медленно двигалось ему навстречу. Птунис любил эти моменты, когда ему приходилось выходить из колонии и плыть либо на охоту, либо по другим своим делам. Большинство колонистов не любили покидать Ружаш, потому что они боялись филий. С Птунисом же всё было по-другому. Наверное, поэтому, его и считали в Ружаш кем-то вроде сумасшедшего. Нет, пожалуй, не так. Его считали безрассудным и бесшабашным человеком, которому почему-то всегда везёт. Хотя при этом никто не отказывал ему в уме и смелости.

В свои двадцать с небольшим он был самым лучшим охотником колонии. А также основным исследователем прилежащих к колонии территорий. Он прекрасно знал всю местность вокруг колонии в радиусе десяти километров. И довольно неплохо представлял, что находится примерно в радиусе ста. И это всё благодаря тому, что он мог спокойно, вернее, почти спокойно, передвигаться в океане днём.

Часто он задумывался над этим. Что было бы, если бы все колонисты могли спокойно охотиться и плавать при дневном свете? Какие бы территории они смогли исследовать и освоить? Не говоря уже о том, что при этом, естественно, должен был бы отсутствовать страх перед рыбами. Тот самый страх, который присутствовал у каждого колониста всю его жизнь. Который сдерживал людей в их исследованиях и заставлял всё время жаться ближе к колонии.

Ведь каждый колонист с детства знал, что при появлении филии надо всегда бежать. Бросать всё и всех и уплывать без оглядки. Каждому человеку хотя бы раз в жизни являлись филии. И каждый до смерти боялся их. И ненавидел.

Птунис знал из записей, сохранившихся в Ружаш, что все колонии стали строить задолго до гибели цивилизации. Как будто предки предчувствовали катастрофу. Знали о том, что их ожидает. Знали, но ничего не сделали, для того чтобы это предотвратить. За это Птунис их иногда ненавидел.

Хотя, что греха таить, он был одним из немногих в Ружаш, кто больше любил находиться в воде, чем на территории колонии. В замкнутом пространстве, огороженном металлической оболочкой и со всех сторон окружённом толщей воды, Птунис чувствовал себя запертым. А в воде — раскрепощённым и свободным. За это своих далёких предков он любил. За то, что они подарили ему океан. Двойственность его чувств никогда не волновала Птуниса. Это было как две стороны металлических кружков, сохранившихся на одном из кораблей в большом количестве. Одна сторона ему могла нравиться, обратная — нет. И это было нормально.

Но двойственных чувств к филиям он не испытывал никогда. Их любить было нельзя. Невзирая на то что при первом взгляде на них они вызывали исключительно симпатию. И даже больше — почти восхищение. Настолько они были красивы и грациозны. Но потом приходило понимание того, что на самом деле эти создания несут лишь ужас и смерть.

Многие называли их тварями. Некоторые, желая как-то унизить, — рыбами. Хотя рыбами те не были, хотя бы потому, что у них отсутствовали жабры. Птунис же звал их просто филиями. Они были для него враги. И он должен был их уничтожить. Чтобы у людей не осталось страха, постоянно довлеющего над ними. Чтобы они могли спокойно жить, строить новое общество и на своей обновлённой планете создавать свою новую цивилизацию.

Когда-то это было его мечтой. Потом стало его целью. И воплощать её в жизнь он начал давно.

Птунис уже не помнил, когда он сделал первый шаг к достижению этой цели. Может быть, тогда, когда впервые встретился с филией и ощутил свои способности, которые поначалу показались ему пугающими. А может быть, когда он залез в архив Ружаш и обнаружил старые карты, составленные ещё до катастрофы. А может, всё было гораздо проще, и первый шаг был сделан, когда он научился читать.

Ведь очень немногие колонисты умели читать. Слишком тяжёлой была жизнь в колониях, и в своём большинстве люди были сосредоточены на выживании. Какое уж там чтение! Но родители Птуниса сами были образованными людьми и хотели, чтобы их дети выросли такими же. Птунис читал уже в три года. Его сестра Ароша, которая была на пять лет младше, также освоила грамоту в этом возрасте.

Птунис вспомнил о своих родителях, и у него потеплело в груди. Он всегда с радостью думал о них, хотя их обоих уже давно не было вместе с ним. Отец погиб на охоте, повстречав дикого кула, когда Ароша была ещё совсем маленькой. Но его хоть нашли. А вот мать — нет. Она бесследно исчезла после того, как побывала по делам в одной из близлежащих колоний. Исчезли также двое её сопровождающих и их кулы.

Здесь всё было понятно: они встретились с филиями. Только филии не оставляли следов. Лишь после встречи с ними люди исчезали абсолютно бесследно. Что ж, такова была дань, которую колонисты платили океану. По статистике, которую вёл Совет Ружаш, средний возраст жизни колониста слегка превышал тридцать лет.