Девушка и сама не поняла, как очутилась в ближайшем баре-ракушке. Здесь тоже было шумно, столики стояли слишком близко друг к другу, проходы между ними были узкие, дважды ее чуть не сбили с ног вечно несущиеся роботы-официанты, откуда-то с потолка ревела музыка – нечто среднее между выкриками зверей и щебетом птиц.
С трудом найдя свободный столик – говорить о чистоте уже не приходилось, – Анна-Бель сделала заказ и приготовилась к ожиданию, с какой-то грустью посматривая вокруг. Мечта оборвалась, даже не начавшись. Теперь девушка прекрасно понимала, что поступила абсолютно по-детски, сбежав из дома и оставив родителям письмо, написанное – о, какая роскошь! – на настоящей бумаге. Она писала это письмо торопливо. Ее почерк и так постоянно подвергался критике со стороны матери, а в этот раз строчки вышли совсем неровными, словно сползали с листа. Мама, наверное, очень расстроилась.
Размешивая ложечкой сахар в кофе, Анна-Бель представляла, как, нахмурив свои идеальные брови – два почти идеальных полукружия над огромными темными глазами, от внешнего угла глаза до кончика можно провести линию, – мама рассматривает строчки, потом вчитывается в них и ахает, потрясенная известием, что вместо подготовки к свадьбе их дочь сбежала, чтобы найти работу. Затем она сообщит об этом Бернарду Шоули, отцу Анны-Бель.
Он наверняка рассердится, накажет охранников – ситхов, серокожих гигантов, напоминающих скалы, находившиеся далеко на севере Креолы. Да, ситхам определенно достанется.
Анна-Бель ощутила укол совести, но постаралась отбросить все мысли, связанные с этим. Ей действительно казалось, что у нее не было иного выхода. Как только она, лучшая выпускница самого элитного института на Креоле, взяла из рук ректора диплом, перевязанный золотой лентой, время начало обратный отсчет. Тогда, спускаясь по ступеням, выточенным из настоящего – еще одна роскошь, позволенная на Креоле, – дерева, Анна-Бель чувствовала себя самой счастливой девушкой во всем Объединенном Альянсе. Темные, слегка вытертые, обитые золотистыми металлическими уголками, чтобы избежать разрушения, ступени поскрипывали под ногами вчерашних студентов, ныне дипломированных специалистов.
В темно-синих мантиях и прямоугольных шапочках – дань традиции, привезенной первыми колонистами с праматери всех планет, – вчерашние студенты смешались с родными, гордо демонстрируя только что полученные свитки. Настоящие дипломы с генетическим кодом обладателя, чтобы избежать подделок, были загружены в Единую систему Объединенного Галактического Альянса еще несколько дней назад, но свиток в руках казался сейчас неким ключом от двери, за которой ждала совершенно иная жизнь.
Все еще ощущая легкую эйфорию – еще бы, единственная девушка среди выпускников-магистров, да к тому же лучшая ученица! – Анна-Бель, постоянно отвечая на поздравления по поводу своей прощальной речи, сказанной с трибуны, пробралась к родителям. Отец, как всегда подтянутый, в сером, цвета стали, костюме, поблескивающем в свете огромных люстр металлическими искрами, приобнял ее за плечи.
– Поздравляю. – Голос звучал сухо. Бернард Шоули, мечтавший о сыне, всегда жалел, что у него родилась дочь.
Анна-Бель счастливо улыбнулась и обернулась к маме. Та ответила ей строгим взглядом, призывая вести себя прилично. В платье из шелка цвета морской волны и белых, в тон туфлям, перчатках, с обязательной сумочкой на руке, она скупо улыбнулась и поцеловала дочь в щеку, как и положено идеальной матери. Всегда консервативную в выборе одежды, с идеально уложенными темными волосами, мадам Луизу Шоули недаром считали одной из самых элегантных женщин планеты.
– Прекрасная речь, милая! – заметила она.
– Спасибо. – Девушка перевела взгляд с родителей на незнакомого мужчину, стоявшего позади них.
Слегка обрюзгший и оттого наверняка выглядевший старше, чем был на самом деле, достаточно высокий, в костюме, сшитом явно вручную и на заказ, он вызывал какое-то смутное чувство тревоги. Его лицо было слишком рыхлым, с теми признаками одутловатости, которые обычно сопровождают любителей загулов.
Анна-Бель вновь перевела взгляд на родителей, ожидая пояснений.
– Энни, детка, – голос отца был слишком мягок, – познакомься с Жюстьеном Богарне.
– Очень приятно. – Все еще недоумевая, она протянула руку и ощутила, как влажная ладонь многозначительно сжала ее пальцы. Девушка не успела нахмуриться, как отец продолжил:
– Он твой жених.
– Что?!! – Под строгими родительскими взглядами ей хватило сил и ума сдержаться, раздвинуть губы в светской улыбке и прощебетать что-то наподобие «очень приятно» и «какая честь».
Затем был шумный фуршет с однокурсниками, где Анна-Бель пила алкоголь, почти не пьянея, утомительная дорога домой, когда пришлось сидеть рядом с новоявленным женихом и терпеть его потную ладонь, то и дело поглаживающую ее коленку, и наконец тишина комнаты, где можно было, уже не сдерживаясь, уткнуться в подушку и дать волю слезам.
Хорошенько выплакавшись, Анна-Бель тщательно умылась, стерла со щек разводы от туши – за столько тысячелетий гуманоидные расы так и не научились делать ее действительно водостойкой – и задумалась.
Полностью захваченная учебой, она и не думала, что ее, как и других креолок, коснется негласный закон их планеты: девушка обязана выйти замуж. Именно это и было мерилом успеха. В кругу, к которому принадлежала Анна-Бель, мужа выбирали родители, объединяя капиталы и развивая бизнес. Вернее, это делали мужчины. Жены всегда оставались в тени, ведя хозяйство, воспитывая детей и организовывая обеды для друзей. Анну-Бель тошнило от всего этого.
Яркая голубизна лужаек, синева листьев, зелень водоемов, белоснежные, хрустящие от синтетического крахмала скатерти – все вызывало в ней отвращение. Как и фальшиво-радостные улыбки матери, приветствующей таких же ослепительно улыбающихся соседей. Поступив в университет, Анна-Бель получила возможность пропускать эти субботние встречи, прикрываясь учебой.
Несмотря на то что, в отличие от студентов мужского пола, ей не позволили жить в кампусе, все равно свобода слегка пьянила ее. Коллоквиумы, доклады, исследования, работа в лабораториях – все это захватило ее полностью. Признанием ее достижений стало приглашение на работу, присланное Межгалактическим университетом.
Родители снисходительно воспринимали ее увлечение и в кругу друзей всегда шутили, что их девочка, возможно, станет выдающимся ученым. Гости в ответ смеялись и восклицали, что обязательно возьмут у нее автограф. Это действительно было всего лишь шуткой. Никто не собирался отпускать ее с Креолы. Бернард Шоули достаточно жестко объяснил это дочери на следующий день после выпускного, был целый скандал, после чего, отхлестав дочь за непослушание по щекам, глава семьи приказал выбросить глупости из головы и готовиться к свадьбе.
И тогда она сбежала. Конечно, не сразу. Через неделю, в течение которой изображала из себя послушную дочь, терпя визиты ненавистного жениха. Родители перестали следить за ней, и тогда Анна-Бель тайком купила билет на межгалактический лайнер.
Днем, предупредив родителей, что останется ночевать у подруги, сама направилась в космопорт. Вещи пришлось покупать уже в зоне посадки, благо там было много магазинов. Теперь новенький фирменный чемодан стоял в одном из номеров гостиницы, расположенной