Она смешно коверкает слова, но иногда понять ее сложнее, чем Бадди. А ведь он только руками размахивает.
— Что? — спросил я у родителей, ожидая перевода.
— Полетт хочет знать, когда ты вернешься со школы, — пояснил папа.
Я обернулся к сестренке и пожал плечами.
Мне-то откуда знать? Старший брат Бадди сказал, что оттуда вообще не все живыми возвращаются. Надеюсь, он пошутил.
— Я буду тебя здать, — всхлипнула Этти.
Как бы плакать не начала. Не нравится мне, когда она так делает.
Макс, 7 лет
Я пас. Показал мне жестами Бадди.
Я и сам не горел желанием есть песок, но Этти так долго лепила эти штуки. А еще у нее эти большие глаза, которые моргнуть не успеешь — станут мокрыми, если ей что-то не понравится.
Не бросай меня. Я сложил руки в умоляющем жесте.
Бадди покачал головой. Крепись.
Кто-то говорил мне, что у родителей не должно быть любимчиков. Наверное, это была бабушка Симона. Ей легко говорить: у них-то с дедом мама единственный ребенок.
Так вот, мои родители, похоже, решили нарушить бабушкино правило. Сначала они обхаживали Этти долгие годы и отказывались при этом так же кормить с ложки и пеленать меня. Теперь стоит ей пустить слезу, как они дают ей все. Абсолютно все. Даже мои трусы с Покемоном отдали. Потом, конечно, купили мне новые, но как я могу ходить с сестрой в одинаковых трусах?
Я уже вижу, как плююсь песком, а Этти плачет — и меня заставляют качать ее на качелях. Хотя особо заставлять не придется: я сделаю все, чтобы кровь не потекла из ушей от звука ее рыданий.
— Скушай! — Сестренка протянула мне лопатку с песочным кексом.
Я скривился, закрыл глаза и открыл рот. Надеюсь, однажды она начнет делать их из муки, яиц и остального, что полагается. Надо будет подсунуть ее маме на кухню: пусть не отлынивает и учит дочь.
Макс, 8 лет
Ненавижу котов, начинаю недолюбливать деревья и боюсь высоты.
Осознание всего этого разом пришло в мою голову, лишь когда я уже сымитировал макаку, вскарабкавшись на дуб, что растет у нашего дома.
Я глубоко дышал, стараясь не смотреть вниз. Стоит это сделать — все закружится, ладошки вспотеют и я грохнусь вниз. А там мало того, что мама колючих роз насадила (бабушка ей, видите ли, насоветовала — совсем о детях не думают), так еще и Этти стоит. Она такая маленькая, что я могу ее просто раздавить. Заодно переломаю себе все кости. И умрем мы в один день, а это не входит в мои планы. Да и родители, наверное, наругаются за то, что расплющил сестру.
— Пончик! — крикнула Этти, сложив руки рупором.
Точно, кот. Именно за этим недоделанным пернатым в кошачьей шкуре я и полез. Он круглый, как бочонок, ест в три раза больше меня, но при этом вечно пытается взобраться повыше на деревья. Возможно, он скрывается от сестренки. Она больше не тягает его за хвост, но старается стянуть с него кошачью маскировку вместе со скальпом, когда гладит.
Я предлагал просто хорошо потрусить дерево, чтобы Пончик сам упал и больше не занимался подобным, но Этти начала плакать.
Она все время плачет, и это раздражает. Впрочем, с тех пор, как пять лет назад она появилась в доме, тихо у нас вообще не бывает.
Мама Бадди не рассказала мне, как сделала его глухим. Еще и моей маме нажаловалась. Удивительно, как мой друг не стал такой же жадной ябедой!
В общем, пришлось оставить надежды полностью перейти на язык друга и привыкнуть терпеть шум, ведь «она же маленькая». Мне вот интересно, неужели родители не могли найти менее плаксивую девочку в магазине?
— Пончик! Пончик! — скандировала Этти, подпрыгивая у основания дерева.
— Будет тебе Пончик, — буркнул я, проползая по толстой ветви дуба к не менее толстому коту.
Я расцарапал руки, сделал пару отверстий для вентиляции в штанах, заставил сердце пробежать марафон и чуть не лишился глаз, когда Пончик надумал оказать сопротивление, но таки вручил его сестренке. Руки у нее, как оказалось, дырявее, чем мои штаны: кот улизнул буквально через секунду.
Я громко выпустил пар носом и только собирался сказать, что в следующий раз за ним не полезу, как Этти обняла меня за пояс. Дырявые руки, но цепкие.
— Я люблю тебя, Макс.
Ладно. Может, и полезу, но столкну его маминой шваброй.
Полетт, 6 лет
Я лежала перед телевизором в окружении гор из подушек, мороженного и печенья с шоколадной крошкой, но не испытывала счастья. А все потому, что мои правая рука и нога загипсованы от и до. Макс сказал, что я похожа на мумию, и смеялся надо мной несколько часов.
В тот день я сделала запись в дневнике:
Планы на осень:
1. Выкинуть ролики.
2. Обмодатать Макса мамиными бинтами или папиной туалетной бумагой, пока он будет спать.
3. Сфоторавировать его и показать фото Бадди. Пусть тоже посмеется.
Даже мультик оказался не в силах поднять мне настроение. Может, это потому, что я уже слишком взрослая для подобного?
Мама сказала, что Джерри садист. Как та почти доктор, которая сильно дернула меня за руку. А потом еще и укол сделала! Папа произнес так много странных слов в тот раз. Правда, расслышала я не все. Мешали слезы и мама, которая закрыла мне уши руками.
Еще мне кажется, что Том отрабатывает карму. Не знаю, что именно значит эта «карма», но так бабушка говорила про дедушку, когда он отказался вкручивать лампочку в сарае, а потом в темноте свалился в коровий навоз. Может, если бы и Том не пытался слопать мышонка, был бы целее?
Я старалась научить этому Пончика, но он невнимательный слушатель. Вот отрубит ему хвост какая-нибудь мышь — будет знать.
— Где ты взяла столько мороженного? — спросил Макс, выглядывая из-за двери.
— Папочка дал.
— А не много ли для такой маленькой девочки?
Хочет, чтобы я поделилась. Зря. Если бы не он, я бы не лежала тут.
— Это только для тех, кому «не слабо», — прищурилась на братца.
Макс спрятал ложку за спину и опустил голову. Если он извинится, я, так уж и быть, дам ему пару ложечек, но не раньше.
Мне так хотелось пойти в школу. Макс и Бадди ходят туда постоянно, а мне ничего не рассказывают. Но я-то знаю, что там весело. Они ездят на красивом автобусе, гуляют на площадке и рисуют. Когда-то Макс перерисовал красную «F-» на «B+» [3]. Я сказала ему, что бабочка смотрелась бы лучше, но он только отмахнулся от меня. Неблагодарный.
Может, он специально подговорил меня съехать на роликах с той горки, чтобы подольше побыть в школе без меня? А что же тогда родители, которые оставили меня дома до следующего года? Неужели они с ним заодно?
— А если взамен я нарисую