Хамнер посмотрел вслед юнцу в красном. Интересуется ли он – или какой-нибудь его ровесник – астрономией? Эти ребята здесь почти всегда либо из Лос-Анджелесского университета, либо из университета Лойолы. Может быть, хотя вряд ли… Его рука то и дело как бы случайно залезала в карман – ощутить, как шуршит под пальцами телеграмма.
Огромные двойные двери были распахнуты настежь. Тим вошел в гигантский холл особняка. Вестибюль отделяли от остальных помещений высокие арки, выложенные по краю красным кирпичом, – намек на стены между комнатами. А пол во всем доме был одинаков: коричневая кафельная плитка с яркими мозаичными узорами. Из двух сотен ожидавшихся гостей прибыло не более дюжины. Они сгрудились у барной стойки и весело и оживленно беседовали – чуть громче, чем следовало бы. Люди казались затерянными в этом громадном пространстве, где были расставлены столы с вышитыми скатертями, на которых горели свечи. Слуг в униформе было почти столько же, сколько и приглашенных, но таких мелочей Хамнер не замечал – он вырос в подобной обстановке.
Джулия Саттер отделилась от группки гостей и бросилась Тиму навстречу. В уголках глаз прорезались морщинки (свидетельство нервной напряженности), зато подбородок был вскинут. Впрочем, женщина выглядела моложавой, следовало только не приглядываться к ее рукам.
Она чмокнула губами воздух около щеки Хамнера.
– О, Тимми, я так рада вас видеть!
Джулия заметила его сияющую улыбку и слегка отшатнулась, сощурившись.
Поддразнивающая нотка в ее голосе маскировала подлинную тревогу.
– Боже мой, чего вы накурились?
Хамнер был высоким и костлявым, лишь маленький намек на брюшко нарушал ровный абрис фигуры. А вытянутое лицо словно создано для меланхолии – давало себя знать происхождение. Его семья владела кладбищем и моргом, которые, помимо прочих активов, приносили весьма высокий доход.
Тим ослепительно улыбался, а глаза сияли странным блеском.
– Комета Хамнера – Брауна, – произнес он.
– О! – Джулия уставилась на него. – Что?
Услышанное показалось ей бессмыслицей. Кометы не курят. Она попробовала разгадать загадку, пока ее взгляд метался то к мужу (успел ли тот выпить лишнего?), то к распахнутым дверям парадного входа (не появился ли еще кто-нибудь из гостей?). Приглашения были сформулированы четко: самые важные персоны должны прибыть вовремя. И они не могли опаздывать и…
Снаружи донеслось басистое урчание мощного мотора. Джулия посмотрела в узкое окно и увидела темный лимузин, из которого высыпало полдюжины людей. Тиму придется позаботиться о себе самому. Она похлопала молодого мужчину по руке.
– Очень мило, Тимми. Извините меня, ладно? – поспешно проговорила она и бросилась встречать гостей.
Если что-то и смутило Хамнера, то он этого никак не выдал, а направился прямиком к барной стойке.
А миссис Саттер уже стояла рядом с сенатором Джеллисоном и его свитой. Политик всегда прихватывал с собой не только членов семьи, но и помощников.
Пока Тим добирался до бара, его улыбка стала еще более ослепительной.
– Добрый вечер, мистер Хамнер.
– Добрый! У меня сегодня замечательное настроение! Можете поздравить меня. Мое имя собираются присвоить комете!
Майкл Родригес, протиравший бокалы, даже смутился:
– Простите?
– Комета Хамнера – Брауна. И она приближается, Родриго. Примерно в… м-м-м… июне… плюс-минус пара недель… ее можно будет увидеть. – Тим достал телеграмму и с треском развернул листок бумаги.
– Здесь, в Лос-Анджелесе, мы-то ее все равно не разглядим. – Бармен рассмеялся. – Что вам подать?
– Скотч со льдом. Вы сможете за ней наблюдать. Она, вероятно, будет величиной с комету Галлея, – объяснил Хамнер.
Вокруг Джорджа Саттера собралась целая толпа, а люди сейчас притягивали Тима, как магнит. Он сжал в одной руке телеграмму, в другой – бокал с алкоголем и решил, что Джулия очень уж суетится.
Надо сказать, что сенатор Артур Клэй Джеллисон сложением отчасти напоминал кирпич. Он был скорее мускулист, чем тучен. Грузный, общительный, с густой седой шевелюрой, сам – дьявольски фотогеничен: его узнавала в лицо добрая половина страны. А голос его звучал так же, как и во время телевизионных шоу: мягкий и звучный – в общем, такой, что любые слова политика обретали таинственную значимость.
У Морин, его дочери, были длинные темно-рыжие волосы и бледная чистая кожа. Та красота, от которой в любой другой вечер на Тима напала бы застенчивость.
Джулия Саттер обернулась и – наконец-то! – окликнула Хамнера.
– Что вы хотели сказать, Тимми?
Его улыбка несколько угасла.
– Да! – Он взмахнул телеграммой. – Обсерватория Китт-Пик подтвердила мои наблюдения! Это действительно моя комета, и ей присваивают мое имя!
Морин выгнула брови. Джордж осушил свой бокал и задал очевидный вопрос:
– А кто такой Браун?
Тим пожал плечами. Виски, которое он не успел попробовать, выплеснулось на ковер. Джулия нахмурилась.
– Впервые о нем слышу, – заявил Тим. – Но Международный астрономический союз утверждает, что обнаружил комету одновременно со мной.
– Получается, что вы – владелец половины кометы, – заметил муж Джулии.
Тим искренне расхохотался:
– Джордж, когда вы станете владельцем половины кометы, я куплю у вас те акции, которые вы так упорно пытаетесь мне продать! И целую ночь буду угощать вас за свой счет. – И он залпом расправился с остатками своей выпивки.
Подняв глаза, он обнаружил, что слушатели рассеялись, и направился к барной стойке. Джулия, завладев рукой Джеллисона, начала знакомить его с вновь прибывшими. По пятам за парой следовали помощники сенатора.
– Половина кометы – это очень много, – произнесла Морин. Тим обернулся и обнаружил, что она находится неподалеку. – Как вы вообще смогли разглядеть хоть что-то сквозь смог?
В голосе звучал интерес. И смотрела она с любопытством. Никто не мешал ей уйти вместе с отцом. От виски у Тима потеплело в горле и в желудке. Он принялся рассказывать о своей обсерватории. Ее отделяло от Маунт-Вилсона не так уж много миль, однако она располагалась достаточно глубоко в Лос-Анджелесских горах, чтобы свет Пасадины не мешал наблюдениям. Там Тим держал запасы провизии, а еще в обсерватории работал его ассистент, который месяцами наблюдал за ночным небом. Он следил за уже известными астероидами и за спутниками планет, приучал свои глаза и мозг запомнить назубок все координаты. Он надеялся отыскать световую точку на том участке, где ее быть не должно, обнаружить аномалию, которая…
Глаза Морин уже остекленели.
– Я вам надоел? – спросил Тим.
Она начала извиняться.
– Нет, нет, но просто… так, случайная мысль.
– Знаю. Меня иногда заносит.
Она улыбнулась, покачала головой. Роскошные темно-рыжие волосы всколыхнулись, пустились в пляс.
– Нет, вы меня действительно заинтриговали. Отец – член подкомиссии по финансированию науки и